Параллель. Повесть

Черных Нестор

Водитель давал справки о песне, о музыке в общем, о горячо им любимой архаичной магнитоле. Потом включил радио и сосредоточился на дороге.

– … процесс был завершён в пользу обвиняемого. Напоминаем, что седьмого июля этого года на строительной площадке города N Ленинградской области произошла авария, унесшая жизни девяти человек, трое из которых были случайными прохожими. Против главного инженера, Котикова Бориса Семёновича, было возбуждено уголовное дело по статье «преступная халатность, повлекшая за собой гибель двух и более лиц». Однако специальная комиссия, проводившая расследование, не выявила нарушений технологических норм, и суд признал инцидент несчастным случаем.

– Комиссия, –

фыркнул таксист, – полгода прошло, чего они там найти могли?

– … монастыря в сторону Дома Правительства пройдёт демонстрация протеста, организованная партией…

Таксист опустил стекло и показательно сплюнул. Гул города, живущего своей обычной жизнью, заглушил добрую часть отборного мата. Эвальд так и не понял: ругань обращена на чёрно-зелёных, или же в их поддержку?

– И немного о погоде. На столицу обрушилась небывалая оттепель. Зафиксировано повышение температуры до плюс пяти градусов по Цельсию.

Автомобиль, по дневному обычаю, маневрировал, перестраивался, отвоёвывая себе место на дороге, стараясь быть в нужном месте как можно быстрей. Водитель сетовал на цены, на медленно строящиеся подвижные дороги, затем сам себе противоречил, ругая уже само наличие такого объёма общественного транспорта. Пассажир рассматривал быстро убегающий тротуар. «Белая грязь» – так мать Эвальда в шутку всегда называла снег. Снегопад, резко обрушившийся на город и бушевавший с разной степени силой четыре дня подряд, так же резко уступил место солнцу. Сугробы быстро таяли, вдоль бордюров собирались длинные лужи, водостоки не справлялись с таким количеством воды. С крыш домов то и дело сползали огромные пласты снега и падали далеко за пределы предупредительной красно-белой ленты, заставляя прохожих выбирать: тесниться у края тротуара и быть обрызганными проезжими автомобилями, или же идти у стены, постоянно поглядывая вверх. От былой белоснежной красоты не осталось и следа: одна лишь серая каша, непрестанно перемалываемая ботинками, кроссовками и сапожками.

«Белая грязь» – усмехнулся про себя Эвальд. Внимание вдруг привлекло какое-то движение в переулке. Чуть не выдавив головой крышу, парень подскочил в сидении.

– Тормози! Быстро!

Таксист вывернул руль, ловко уходя в сторону обочины и сбавляя скорость.

– Жди! – бросил водителю, на ходу выпрыгивая из автомобиля.

Вода из глубокой лужи моментально перехлестнула через край туфель и насквозь промочила носки. Эвальд пересёк тротуар и пошёл вдоль стены, осматриваясь по сторонам. Тук, тук, тук… сердце размеренно стучало, отчётливо отдаваясь в ушах, но нисколько не заглушая ни гула машин, ни капели с крыш, ни чавканья под ногами. Натянув плотней перчатки, парень поднял с земли обломок толстой сосульки.

«Ничего так, хорошо в руке лежит» – подошёл к углу здания и выглянул. Два парня и девушка стояли к нему спиной. Ещё один человек лежал на земле. Парни никуда не спешили. Изредка по очереди пинали лежащего, а девушка снимала всё на камеру. Тук… тук… сердце стало биться на пару тактов реже.

«Ну, прости Господи!» – сжал покрепче льдину, чтобы та не выскользнула, ускоряющимся шагом подошёл сзади и огрел ближайшего хулигана. Тот как раз замахивался, но удар по шее свалил его набок. Подскочив ко второму, Эвальд ткнул носком туфли по внутренней стороне колена, а когда противник припал на одну ногу и упёрся руками в землю, наотмашь ударил сосулькой по лицу.

– Держи, родимая, не отпускай!

Девушка поймала брошенную ей льдину, чуть не уронив при этом камеру. Прижала оба предмета к груди. Потопталась на месте под ироничным взглядом Эвальда, потом попятилась, несколько раз споткнулась и скрылась за углом дома.

Прохожие

продолжали идти по своим делам. Бабулечки ужасались, крестились и спешили удалиться. Те, что помоложе, кто с интересом, кто с безразличием смотрели на пропущенную потасовку и шли дальше. Тук, тук, тук… сердце вернулось к обычному своему ритму. Осмотрел избиенных. Всё ещё возятся, не в силах подняться. Только сейчас заметил у одного из них на рукаве радужную нашивку. Подошёл и влепил звонко по уху ладонью. Тело плюхнулось, завыло. Повернулся к тому, которого пришёл спасать. Лежит, не шевелится.

Взвалив беднягу на плечо, Эвальд поспешил обратно, к дороге. Как ни странно, таксист не уехал, припарковался у обочины, теперь нервно оглядывается и смотрит на часы, видимо, отсчитывая оставшееся время до штрафа от парковочного регистратора. Завидев пассажира с ношей, выкатил глаза и поспешил открыть заднюю дверь.

– Господи, это кто ещё?!

Эвальд свалил тело на сиденье. По лицу нельзя было определить, сколько этому человеку лет – всё, что не опухло синими буграми, то кровоточило. Под разодранной в клочья курткой чернела футболка с надписью «Радуга – тупик эволюции».

– Так это его…

– Они самые, – отрезал парень, – вези его в больницу. Доплатить надо? – выжидающе посмотрел в лицо водителя.

Тот замялся, встретил тяжёлый взгляд пассажира и отмахнулся:

– Да чего уж там…

– Езжайте.

– А ты?

– Мне в другую сторону. Спасибо.

Таксист ещё раз махнул рукой и поспешил за руль.

Проводив взглядом машину, Эвальд вернулся на тротуар. Пошевелил пальцами ног. В обуви противно квакало, ступни начало сводить холодным спазмом. Подошёл к стене, прислонился спиной и снял поочерёдно туфли. Под изумлённые взгляды прохожих выжал носки и, насколько возможно, саму обувь. Протёр ступни носовым платком, обулся. Посчитал мелочь в кармане – на вызов новой машины такси уже не хватало – и, пожав плечами, направился к трамвайной остановке.

Вагон плавно катился по рельсам, в какой-то момент в окнах стали мелькать люди с транспарантами. Небольшими группами шли вдоль дороги, мешая движению и провоцируя водителей на нервные удары по клаксонам. Были и другие – эти стояли на месте, зло смотрели на демонстрантов или же изредка начинали скандировать противоположные надписям лозунги. Жиденькая цепочка людей в синей форме предупредительно постукивала дубинками о щиты, не давая слиться враждующим сторонам в кровопролитном замесе.

Иногда – особенно в такие вот моменты – Эвальд чувствовал глубокое облегчение, что вырос далеко от столицы. От одной мысли о том, что он мог вот так стоять у стены с шестиполосной яркой лентой на рукаве, начинало мутить, к горлу подкатывал тошнотворный ком, а по спине пробегал холодок.

Глава II. Ветра

Валентин

Я никак не мог отделаться от… негодования? Глупо, в моём-то положении. Но что я ещё должен был думать? Сева с Ларисой мертвы. Всё произошедшее на привале неожиданно ярко всплыло в памяти. Я видел, как вскочил Сева, побежал прочь, пытаясь поймать кого-то невидимого и приговаривая «Кис-кис-кис, иди сюда, не убегай же». А Лариса просто свернулась калачиком, обхватив голову руками. «Не надо, не надо!» – подвывала всё тише и тише, а кожа её серела, одежда быстро сгнивала, осыпалась. Девушка и сама начала рассыпаться, как пересохший песочный кулич. В итоге от неё не осталось и следа. Гопы просто лежали без сознания. Уж лучше бы сдохли они. Ладно, допустим, Дюк держал меня, не дал помереть. Но почему бросили Севу? А когда я предложил его поискать? – «Оставайся, если хочешь»!

Конец ознакомительного фрагмента.