Параллели судеб
Шрифт:
Патрик, увидев столько посетителей в палате, сначала решил зайти попозже, но потом передумал. Ему жутко захотелось выгнать отсюда этого заносчивого молодого человека.
– Господа, - обратился он ко всем присутствующим, проходя в глубь палаты, - мне нужно осмотреть пациентку, она только что пришла в сознание. Прошу вас выйти.
Мадам Дюбуа уставилась на Патрика, давая понять, что не уйдет, пока не узнает, в норме ли состояние ее дочери. Этьенн вообще был не намерен уходить, ему тоже хотелось узнать о состоянии Адель, а еще больше о причине ее нахождения
– Господа, я прошу вас покинуть палату, - Патрик надавливал на каждое слово и открыл дверь. Визитерам пришлось послушаться и выйти. Он был доволен.
– Как вы себя чувствуете, Адель?
– спросил он, когда они остались одни.
– Странно, - глухо ответила она.
– Скажите, что со мной произошло. У меня болит все тело. Я ничего не помню, кроме вашего лица там на стоянке.
С каждым словом ее волнение нарастало. Адель смотрела на Патрика так, как будто он был ее спасителем.
– У вас была внематочная беременность с разрывом трубы, - сообщил он.
Если бы Адель не была так бледна, то она бы в момент сделалась белой, как полотно. Она, хотя и ждала что-то неприятное о своем состоянии, но таких страшных слов совершенно не ожидала. Адель вся сжалась от слов Патрика, а ее рука инстинктивно метнулась на живот. Она открыла рот и начала судорожно глотать воздух, ее грудь резко поднималась и опускалась под белой больничной простыней. Патрик смотрел на нее и не знал, то ли ему уйти, то ли звать ее врача, потому что Адель явно было плохо.
– Значит, его там больше нет?
– по-детски спросила Адель, глядя живот.
– Нет.
Она часто заморгала, стараясь сдержать слезы, но у нее не получалось. Потрясение было слишком сильным, Адель тихо заплакала. Она почувствовала внутри себя какую-то ужасающую пустоту не только моральную, но и физическую. За то время, пока она была беременна, Адель привыкла, что теперь она больше не одна, что внутри нее есть еще одна жизнь, ради которой она должна противостоять всем, которую она должна защищать. Да, бывали моменты, когда Адель сожалела о своем скором материнстве, не раз она в сердцах тяготилась его существованием. Но Адель ни разу не подумала избавиться от него. С самого первого дня, как она узнала, и до последнего она была готова принять малыша и стать ему хорошей матерью. А теперь его не стало. Так неожиданно, так внезапно. Впрочем, к этому все равно нельзя было бы подготовиться. Адель сама чудом осталась в живых, врачи много дней боролись за ее жизнь.
Адель вдруг подумала, что, наверное, это все к лучшему, что значит так распорядилась судьба, и теперь у нее есть шанс с Патриком. Она взглянула на него и встретилась с ледяным взглядом непроникновенных черных глаз. Она понимала, что он знает все о ней и ее малыше. Ей показалось, что Патрик смотрит на нее с презрением и отвращением. Как Адель могла любить этого человека? Как она могла подумать, что он полюбит ее? Малыш был единственным утешением для нее, а теперь и его не стало. Подобные мысли вызвали у Адель приступ рыданий.
Патрик смотрел на нее не так, как на обычную пациентку. Ему было
В палате висела гнетущая тишина, которая даже не нарушалась плачем. Все было так тихо: тихое сочувствие, молчаливая боль. Патрик не мог там оставаться, его это слишком тяготило, он не знал, что ему сделать, чтобы поддержать Адель, утешить. Единственным утешением для нее могла сейчас стать семья, ее любящая мать.
– Я позову вашу маму...
– нерешительно сказал Патрик.
Ее голубые глаза взметнулись на него со страхом и мольбой:
– Нет, - одержимо закачала она головой.
– Они сразу войдут сюда, мой муж не должен знать о... вы сами понимаете.
Она больше не чувствовала ни стыда, ни смущения перед тем, что Патрик был в курсе всех ее дел. Сейчас он был ее союзником, единственным, кто знал все правду. И Адель знала - он не предаст ее. Хоть он и не был на ее стороне, но против нее он тоже не был.
– Мне надо успокоиться, тогда пусть они и входят. Побудьте здесь еще, пожалуйста, если, конечно, вы не торопитесь.
– Все в порядке, я пробуду здесь столько, сколько вы пожелаете.
Патрик подошел ближе к кровати и взялся за ее спинку. Он был расстроен. В палате снова повисло молчание. Адель смотрела в окно. Там светило почти что весеннее солнце, такое яркое и мечтательное, что ей на мгновение показалось, что она проснулась и кошмарный сон отступил прочь, давая свободу новому дню. Но тело болело, не давая забыть о себе ни на минуту.
– Патрик, скажите, - она судорожно взглотнула, - я смогу еще иметь детей?
Патрик выругался про себя. Ему захотелось курить. Сейчас он добьет ее окончательно. И этого не избежать. И ответ, и молчание будут равны. Она все равно поймет. Что же делать? Он отпустил спинку, подошел ближе к Адель и сел на край кровати. Уже только одно это движение показалось Адель подозрительным, отчего сердце невольно сжалось. Она продолжала смотреть ему прямо в глаза, не давая шанса избежать ответа.
– Я не могу дать вам точный ответ. Это не в моей компетенции.
– Что?
– выдохнула она.
– Скажите, мне надо знать. Какова вероятность?
– Шансы ничтожны, - выпалил он и замер в ожидании ее реакции.
Лицо ее даже не изменилось, и так слишком много страданий было отображено на нем. Она некоторое время сидела неподвижно, как мраморная статуя, а потом из самой глубины ее вырвался такой стон, за которыми последовали громкие рыдания, что Патрик наклонился к ней и обнял. Это единственное, чем он мог помочь ей. Адель сразу прижалась к нему, спрятав лицо на груди. Как ей было хорошо в этих сильных руках. Они были такие теплые и осторожные, они как будто обволакивали Адель. Она сходила с ума, такого не могло быть, неужели стоило произойти такому кошмару, чтобы Бог сжалился над ее бедною любовью.