Параллельно с кризисом
Шрифт:
На себя посмотреть? В смысле? А... У меня возникла мысль... Ее прочитали. Поняли. Просчитали и отправили меня к тебе. Ты дал совет. Спасибо. Но мысль интересная, но не проработанная. Додумать надо. Описать как следует. Преподнести...
Может он и прав. А действительно, не вчера же по пьянке это все мне в голову взбрело. Наверняка и раньше рассуждал. А тут - бац! За женой родители приехали. Занятия в школе отменили. Я в Самару. У Гришки застой в делах. Шурик пьет. В карманах куча диктофонов. Одна идея за другой. Денис на месте. Оказывается,
Стоп. Что же будет дальше.
Денис, и что тогда со мной будет? Как по твоему?
Сначала стать каплей? Каплей, которая дает людям радость?
Они все знают. И как сделать всех счастливыми и еще больше.
Почему я расстроился?
Спасибо. Постараюсь. А ты уж пособи. Глядишь куда и выберемся. Конечно. Не забуду.
Буду писать на собака точка gov.
Денис, а почему все государственные учреждения на гов заканчиваются? Не знаешь? Да так... Продолжение напрашивается... Но.
Действительно. Почему не gos? Уже ни чего не добавишь... Или?
Ушел. Говорит вроде серьезно, а в глазах смешок.
Гришка злой. Можно понять. Старая студенческая дружба обошлась не в одну тысячу. И кушаю, и пью, и путешествую - все за его счет. Да и дела какие-никакие сорвались.
А ведь ему надоело в Самаре сидеть. Достиг потолка, хочется большего, а уж не развернуться... В Москву. Работать, работать и работать...
Метро. Такси. Молчит. Ну и ладно.
Да ни чего. Все нормально.
Видно и у меня рожа не очень счастливая. Успокаивает.
Эх, Григорий. Какие наши годы. Мы еще делов натворим. А не натворим - так и хер с ними. Жизнь продолжается.
Ты за деньги не переживаешь? Я тебе отдам...
Извини. Да... Уж больно рожа у тебя... Да, если честно, я прикинул сколько у тебя на ветер... точнее на встречу со мной ушло. Для меня это месяц работы... Да? Все. Больше не буду...
Все же есть у меня друзья! И Григорий - один из них, не смотря на годы проведенные врозь... И не жадный... А я? Эх...
Рев турбин самолета за окном. Облака летящие внизу. Здесь нет птиц, здесь вообще ни чего нет. И все же здесь красиво. Здесь просто здорово. Над нами космонавты и ангелы... Смотрят на летящий по своим делам люд и улыбаются. Им весело смотреть на нас преодолевших притяжение. Им радостно за нас - видящих землю с высоты. Они знают, что нам хорошо.
Думать не хочется. Хочется смотреть вниз и сквозь просветы в облаках, любоваться белыми просторами. Все бело от снега... Лишь мелкие морщины дорог, делают мир более разнообразным.
Иногда мелькают деревеньки. Сегодня воскресенье, уже вечер и многие топят бани. В небо тянуться тоненькие струйки дыма. Хочется закрыть глаза и вдохнуть этот дым, ощутить запах... почувствовать себя в русской бане. Лечь на полок, похлестать себя березовым веником, плеснуть на каменку отвар из, собранных неведомой ведуньей, трав. Вдохнуть волшебный и целебный
После бани обязательно за стол. Чай из листьев малины, душицы, смородины попить с медом и вареньем. Любым... Лишь бы пах лесом или полем...
Или нет... Сначала самогонки... Обязательно местной... Выгнанной бабой Шурой из свеклы, очищенной молоком, попущенной через березовые угли и потом настоянной на меду и травах... Куда какому-нибудь французскому коньяку до этой прелести... до этой сласти. Рюмку, под хрустящий груздь, горячую картошку с печенкой, другую под соленый огурец, от которого сводит скулы... А вот потом, когда все немного улеглось - чай... Стаканов пять... Из самовара...
Было ли это? Когда? Может в другой, пролезающей сквозь толщу подсознания, забытой, или даже не реальной жизни. А может в этой? Только однажды, и так давно... Когда был молодым, беспечным и радостным.
Да, ведь был радостным. Была радость... Радость ожидания чуда, радость ежеминутных удовольствий от того, что просто идешь, дышишь, видишь красивых девушек. Как это здорово!
– идти по улице и улыбаться... Особенно в деревне, где все тебя знают. Знают не только кто ты, откуда и куда идешь, но и чему смеешься...
Ведь им всем так же хорошо и радостно: и пацанам, спешащим к реке кататься на коньках; и молодым девушкам, идущим в клуб на танцы, в надежде встретить Кольку или Ваську, с которыми у них еще ни чего не было, и все еще впереди; и трактористу Петру Ивановичу, ездившему на колхозном тракторе в город к сыну и довольному возвращением домой; старой бабе Паше, идущий из крайне избы с богослужения, потому что церковь снесли очень давно и вот, приходиться собираться, как каким-нибудь баптистам; и Елене Николаевне, идущий с вечерней дойки... Всем им, простым, не обремененным думами о завтрашнем дне, не готовым еще к бурным переменам и не предполагающих, что этот спокойный, обеспеченный завтром мир, вдруг измениться и им придется искать и работу, и покупателей на свой товар, и деньги на обучение детей и строительство жилья...
И многие побегут в ненавистный город, что бы иметь малый кусок хлеба; некоторые сопьются; наиболее предприимчивые разберут остатки коровника на кирпичи и металлолом; и самые трудолюбивые будут пахать с утра до ночи, став свободными пахарями, именуемыми на иностранный манер - фермерами. И все будут не довольны...
И только у старой бабы Паши будет новая церковь и свой приходской священник... Точнее нет, их будет много, сменяющих друг друга, молодых и симпатичных, но не пришедшихся по нраву местному старшине - Егору Степановичу, который долгие годы был здесь за духовного авторитета, имеющего непререкаемый авторитет среди старух и потому способного определять - кто может, а кто нет вести службу и выполнять обряды, в построенной его стараниями новой церкви.