Параллельный мир
Шрифт:
Словом “миф” в этой книге я обозначаю не что-то воображаемое, а, наоборот, нечто совершенно реальное, причем настолько реальное, что оно оказывает влияние на самые основы наших мыслей. Этот миф состоит из четырех компонентов. Эмоциональный компонент - ему посвящена четвертая глава принимает облик некоей космической приманки. Сюда относятся и случаи интимных контактов, которые обычно шокируют или возмущают, однако являются важной составной частью общей проблемы. Далее, в пятой главе, мы повстречаемся с небесным компонентом, который включает в себя небесные знамения, рассказы о встречах с ангелами или посланцами других планет иными словами,
В шестой главе мы затронем наиболее сложную сторону исследований НЛО психический компонент наблюдений. Это тот аспект феномена, который все официальные и большинство частных исследований постарались обойти стороной, но он существует, и мы не можем больше закрывать на него глаза и стараться о нем не думать. Обычная логика неприменима к паранормальному. Для описания внутренней согласованности опыта, часто включающего наблюдения, на первый взгляд логически абсурдные, я использую слово металогика.
Наконец, в седьмой главе мы подойдем к наиболее мощному и пугающему аспекту мифа об НЛО - духовному компоненту, который одаривает нас, по моему определению, “морфологией чудес”. Все знаменитые чудеса, занесенные в анналы человеческой истории, от библейских огненного столба и неопалимой купины до явления Пресвятой Девы Марии в Фатиме и видения ангела Морони мормонскому пророку Джозефу Смиту, согласуются с выстроенной нами мифологической схемой. Хорошо понимая, насколько мы все еще далеки от истины, я испытываю смешанное чувство трепета и смирения перед подлинными масштабами проблемы, которую мы пытаемся описать в рамках человеческого понимания средствами науки, неподвластной ни дьявольскому жару преисподней, ни божественному благословению, переданному легким прикосновением ангельского крыла.
4. Эмоциональный компонент: космическая приманка
Случай с Джерри Ирвином
В своей книге о кельтском фольклоре Уолтер Эванс-Венц сообщает: человек, вернувшийся из волшебной страны, обычно не помнит ни что он там видел, ни что он там делал. Это справедливо и для многих современных сообщений об НЛО. Проснувшись 2 марта 1959 года в госпитале Сидар-Сити, рядовой 1-го класса Джерри Ирвин действительно ничего не помнил. Двадцать три часа он находился без сознания, временами бессвязно бормоча что-то о “кителе на кустах”. Когда же он пришел в себя, то первым делом спросил: “Кто-нибудь остался в живых?”
История рядового Ирвина покрыта тайной, и почти ничего не было сделано для ее прояснения. Единственный раз о ней упомянуто в литературе по НЛО директором APRO Джеймсом Лоренценом, и, насколько мне известно, она так и не стала предметом дальнейшего расследования. А ведь такое расследование могло бы пролить свет на социальную сторону сообщений об НЛО. Возможно, как полагает Лоренцен, проводилось военное расследование, но оно держалось в секрете. Если это верно, то секретность, используемая властями для сохранения общественного спокойствия, не лучший способ решения проблемы. Точно установленные факты, относящиеся к происшествию с Ирвином и служащие нам как бы введением в обсуждение проблемы “контакта”, ясно показывают, насколько необходимо сегодня открытое официальное исследование всех аспектов феномена.
В конце дня 28 февраля 1959
Это - объятый пламенем воздушный лайнер, идущий на вынужденную посадку, решил свидетель. В таких случаях нельзя терять ни минуты. Поэтому он, отказавшись от мысли ехать дальше, черкнул на клочке бумаги: “Ушел на поиски, по-видимому, разбившегося самолета. Прошу оповестить полицию”, положил записку на руль, затем для уверенности, что записка будет найдена, вывел обувным кремом на крыле своей машины “СТОП” и ушел.
Примерно через полчаса мимо проезжал инспектор по надзору за охотой и рыбной ловлей. Он передал записку шерифу Сидар-Сити Отто Пфифу; тот собрал группу добровольцев, и они отправились на означенное место. Спустя полтора часа после того, как Джерри Ирвин увидел странный “объект”, его нашли без сознания и доставили в больницу. Никаких следов разбившегося самолета обнаружить не удалось.
В госпитале доктор Бродбент установил, что температура и дыхание Ирвина в норме. Казалось, он просто спит, но разбудить его не удавалось. Доктор Бродбент поставил диагноз - истерия. Когда Ирвин наконец проснулся, он чувствовал себя хорошо, но все еще был озадачен увиденным объектом. Кроме того, он удивился пропаже своего кителя. Однако, когда поисковая группа нашла Ирвина, никакого кителя на нем не было. Пострадавшего отправили самолетом в Форт-Блисс и поместили для четырехдневных обследований в военный госпиталь Уильям Бомонт, после чего он вернулся на службу. Однако его допуск к секретным работам был аннулирован.
Через несколько дней Ирвин, идя по лагерю, неожиданно упал в обморок, но быстро пришел в себя. Еще через несколько дней, в воскресенье 15 марта, он снова потерял сознание на улице Эль-Пасо и был доставлен в центральный юго-западный госпиталь. Его состояние ничем не отличалось от зафиксированного в Сидар-Сити. Он очнулся в 2 часа ночи уже в понедельник и задал тот же самый вопрос: “Кто-нибудь остался в живых?” Ему объяснили, что сегодня 16 марта, а не 28 февраля, и вновь отправили в госпиталь Уильям Бомонт под наблюдение психиатров. Здесь он пробыл более месяца. Результаты обследований, как сообщает Лоренцен, ссылаясь на капитана Валентайна, засвидетельствовали нормальное состояние, и 17 апреля Ирвин благополучно выписался.
На следующий день, следуя необъяснимому желанию, он без разрешения покинул лагерь, сел в Эль-Пасо на автобус и в воскресенье 19 апреля во второй половине дня оказался в Сидар-Сити. Дойдя до места, откуда он видел тот самый объект, Ирвин свернул с дороги и двинулся по холмам прямо к кусту, где все еще лежал его китель. В петлице торчал карандаш, плотно обернутый бумагой. Он размотал бумагу и сжег ее. Именно в этот момент он, повидимому, вышел из транса и отправился искать дорогу, не понимая, зачем он сюда попал. Вернувшись в город, Ирвин встретился с шерифом Отто Пфифом, и тот подробно рассказал ему о происшествии более чем полуторамесячной давности.