Параметрическая локализация Абсолюта
Шрифт:
12. Глупости какие!
Побежала новая неделя. Утра стали тёмные, вставать не хотелось. Вероника просыпалась с будильником, и сидела на кровати, опустив голову. Полежу ещё минутку. Одеяло тёплое, тяжёлое, уютное. Но мама входила и начинала складывать одеяло. Вставай! На физкультуру опоздаешь. И одевайся потеплее – сегодня уже заморозки. Вероника повязывала поверх куртки толстый красный шарф. Я самая красивая! Да, заморозки. Бурые листья на кустах, льдинки на прожилках, как будто пушистые. Хрупкие, если дотронуться.
На физкультуре бегали
По пятницам класс возили в бассейн, три остановки на трамвае. Трамвай Вероника любила больше всего, даже больше метро – за то, что он ходил по рельсам, как маленький паровоз, за звонок вместо гудка, за весёлые качания. Классная и двое родителей ехали с классом и присматривали, чтобы никто не отстал и не потерялся. Многие были в зимних куртках и в тёплых шапках, боялись простудиться после воды. Толкались, смеялись, кричали! Пенсионеры с авоськами хмуро сторонились и ворчали под нос.
Здание бассейна Веронике не нравилось: огромный серо-бетонный прямоугольник без окон-дверей, с украшениями в виде дурацких девочек в купальниках и с мячами. Ненастоящие позы, пустые каменные глаза. Внутри – неуютный кафель, высокий потолок, стульчики по периметру холла. Все расселись, ожидая конца предыдущей смены. Вероника оказалась в соседстве с Володей. Поставив рюкзак между ног, он достал из него клубок наушников, размотал его и воткнул в телефон. Зазвенело. Володя сосредоточенно вставил чёрные капельки в уши и замер. Звенело. Невнятные голоса.
– Что ты там слушаешь?
Не слышит. Вероника толкнула его локтем.
– А? – он вынул правую капельку и держал её на весу. Смотрел на Веронику. – Что ты сказала?
– Что ты там слушаешь такое?
– Металлический рок. Хочешь? На, – он протянул капельку.
Вероника вставила её в ухо, и звон превратился в визг и скрежет, невнятный голос – в агрессивный рёв. Она несколько секунд послушала и вернула.
– Ужас! Как ты это выносишь? Уши не вянут? Разве это музыка?
– Это металл. – И, помедлив, он веско добавил: – Они сатанисты.
– Сатанисты? Как это?
– Поклоняются сатане. Дьяволу. И делают только зло.
– А зачем?
– А зачем делать добро? Потому что мама с папой и с учительницей так сказали? Нет. Сатанисты живут так, как им хочется! Вот они – счастливые люди.
– А не боятся в ад потом попасть, если будут делать зло?
– Они и попадут в ад. Но они этого только и ждут, ведь сатана – их друг!
– Но Бог же сильнее?
– Неизвестно, кто сильнее. Может, вообще никакого Бога нет!
– Как так? Сатана есть, а Бога нет? Что это за религия такая?
Володя с многозначительным видом наклонил голову, заткнул ухо и отвернулся. Невежливо! Но хоть немножко не тюфяк со своим металлом. А вообще мальчики с девочками не должны так много разговаривать, как они. А тем более слушать
13. Даже страшно думать!
Самое лучшее в бассейне – это душ, так считала Вероника. Душ-шум, говорила она про себя. Шум такой сильный, как будто сразу десять сильных ливней! Чтобы сказать, нужно кричать. А пар такой густой, что не видно двери напротив. Лейки душа, облезлые, торчат высоко-высоко, и вода с высоты падает так сильно. Струи давят на плечи, тяжёлые и горячие. Почти больно иногда. Дома по-другому, тонкие и слабые! Вероника готова была нежиться под этим душем хоть целый день, но тренер входила и торопила их. В самом бассейне зябко и скользко, пахнет хлоркой. Синяя вода кажется холодной, и страшно спускаться в неё. Мальчишки хохочут над Сашей:
Саша-дура, хвост надула
И по речке поплыла.
Как увидела акулу –
Сразу трусики сняла!
Уроды! А вода не такая уж и холодная. Тренер – это тоже физрук, только водный. Тощая, в синем спортивном костюме, с длинной пластмассовой палкой – чтобы помогать плавать. Классная в сентябре обещала, что всех быстро научат плавать. И где? Нету! Возьмитесь за бортик, болтайте ногами – разве это плавать? Главное – не глотнуть! Противно, а вдруг кто-нибудь написал? Они могут, вон как улыбаются довольно.
Потом снова мылись, вытирались, сидели по очереди под феном, кутались в свитеры и шарфы. Ехали назад в школу. У школьных ворот Вероника вспомнила, что принесла Саше альбом с вампирами, вернуть. Саша взяла альбом пригласила её в гости на часок. И снова кудрявый папа, добрая мама в очках, надменный братец. Угощали пирожными и кока-колой, солёной соломкой. У них был огромный телевизор, как в магазинах, и все вместе смотрели мультики. Какая счастливая семья, – думала Вероника. Когда я вырасту, у меня будет такая же.
Она возвращалась домой уже в потёмках. Лужи блестели в лучах фонарей, а шаг сапог был особенный, такой бывает только по мокрому асфальту, только вечером. Смотрела на свой дом сквозь ветви деревьев, на светящиеся жёлтым окна. Жёлтые и белые, а кое-где синие, от штор.
И вдруг подумала: если горящие окна составят крест, то мама умерла!!
От отчаяния взбухли слёзы, луч фонаря превратился в круговую радугу. С тоской она искала крест: это не крест, это не крест, и это не крест. Нет креста! Всматривалась с облегчением, всматривалась со страхом – а вдруг сейчас загорится новое, и получится крест? Окна гасли, вспыхивали, составляли новые узоры. Крест! Нет, у настоящего креста нога снизу, а у этого сверху, так не должно быть. Наконец в просвете ветвей взгляду открылись окна их квартиры. Чёрные! Чёрные! Пустые! Мама лежит там, в черноте! Даже страшно думать! Лучше мне самой умереть, не так жутко!