Паразиты
Шрифт:
— По-моему, нам лучше идти, — сказала Мария жестким, напряженным голосом. — В театре мне станет лучше. По-моему, нам лучше идти. Кто-нибудь вызвал такси?
Теперь пути назад нет. Возврата нет. Приходится покориться неизбежности. Действительно, похоже на хирургическую операцию. Страшную операцию на жизненно важных органах. Селия стоит на сквозняке в холле с лицом сестры милосердия, и на нем блуждает подобострастная улыбка.
— До встречи, дорогая… Желаю успеха, — сказала Селия.
Такси — больничная каталка; как на каталке вывозят
— Ох, Найэл… — вырвалось у Марии. — Ах, Найэл…
Одной рукой он обнял ее за плечи, и такси медленно покатило по залитым густой жижей улицам.
— Не покидай меня, — сказала Мария. — Никогда, никогда…
Он плотнее прижался к ней и ничего не ответил.
— Не представляю, зачем я этим занимаюсь, — сказала она. — Моя работа не доставляет удовольствия ни мне, ни другим. Нелепо продолжать ее. Я ее ненавижу.
— Нет, не ненавидишь. Ты ее любишь, — сказал Найэл.
— Неправда. Я ее ненавижу, — сказала Мария.
Она посмотрела в окно. Засыпанные снегом улицы казались чужими, незнакомыми.
— Куда мы едем? — спросила она. — Он не туда едет. Я опоздаю.
— Не опоздаешь, — сказал Найэл. — Еще уйма времени.
— Мне надо помолиться, — сказала Мария. — Скажи ему, чтобы он подъехал к какой-нибудь церкви. Мне надо помолиться. Если я не помолюсь, случится что-нибудь ужасное.
Найэл просунул голову в окошко перегородки.
— Остановитесь у церкви, — попросил он, — у любой церкви, не важно где. Молодая леди хочет выйти и помолиться.
Водитель обернулся, на его круглом лице было заметно удивление.
— Что-то не так? — спросил он.
— Нет, — ответил Найэл. — Просто через час ей предстоит выйти на сцену. Найдите какую-нибудь церковь.
Водитель пожал плечами и нажал на сцепление.
Машина остановилась около церкви Св. Мартина-в-Полях.
— Ей лучше всего зайти сюда, — сказал водитель. — Здесь служат панихиды по актерам.
— Это предзнаменование, — сказал Найэл, — доброе предзнаменование. Тебе надо зайти. Я подожду в машине. — От холода у него стучали зубы.
Мария вышла из такси и поднялась на паперть церкви Св. Мартина. Вошла внутрь, остановилась в левом приделе и опустилась на колени.
— Пусть все будет хорошо, — сказала она, — пусть все будет хорошо.
Она снова и снова повторяла эти слова, ведь больше сказать было нечего.
Она поднялась с колен и поклонилась алтарю — она не знала, высокая это церковь или нет, а женщина, которая молилась у нее за спиной, внимательно за ней наблюдала — и спустилась по скользким ступеням к машине.
— Полегчало? — спросил Найэл. Он был очень взволнован и казался бледнее прежнего.
— Немного, — ответила она.
Но это было совсем не так. Лучше ей ничуть не стало. Хотя зайти в церковь — вещь полезная. Как подержаться за дерево. Вреда не будет… Через несколько минут они остановились у подъезда «Хеймаркета».
— Вот мы и приехали, — сказал
— Да, — сказала Мария.
Он вынес чемоданчик и расплатился с водителем. Папа дал ему денег. В карманах у Марии было пусто. Она совсем забыла про деньги на такси.
— До встречи, — сказала Мария. Она посмотрела на Найэла и попробовала улыбнуться.
Вдруг она сорвала с руки перчатку и показала ему кольцо.
— Ты со мной, — сказала она. — Я спокойна. Ты со мной.
Она вошла через служебный вход и оказалась в театре. Сердце ее все еще сильно билось, руки горели, но ощущение паники прошло.
Она в театре. С другими актерами. Одна из ее коллег просунула голову в дверь уборной — лицо покрыто густым слоем крема, голова обмотана полотенцем.
— У меня дизентерия. Внутри все вывернуло. Вы прекрасно выглядите.
Теперь Мария знала, что все будет хорошо. Об этом она и просила в церкви Св. Мартина-в-Полях. Они все вместе. Все как один. Она не одинока. Она их часть, и все они вместе.
Неожиданно она увидела в коридоре его.Негромко насвистывая, он стоял у двери и смотрел на нее.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — сказала Мария.
— Зайдите взглянуть на мои цветы, — сказал он. — Совсем как в крематории.
Она вошла в его уборную. Костюмер разворачивал очередной пакет. В нем было нечто похожее на алебастровую вазу с гигантским кустом.
— Они побывали в Кью, [29] — сказал он, — и что-то там раскопали. Совсем без запаха. Странно. Казалось бы, такая громадина должна пахнуть.
29
Кью — имеется в виду Кью-Гарденз, большой ботанический сад в западной части Лондона.
Она быстро оглядела комнату. Везде цветы. И телеграммы. Груды телеграмм. Некоторые еще не распечатаны.
Затем она увидела свою вазу с анемонами. Она стояла на его гримерном столике у самого зеркала. Других цветов на столике не было; только анемоны. Он заметил, что она смотрит на них, но ничего не сказал.
— Мне надо идти, — сказала Мария.
Какое-то мгновение он смотрел на нее, она на него, затем она повернулась и вышла.
Она вошла к себе в уборную и увидела там цветы от своих. Телеграммы. Вересковую подковку от Труды. Она повесила пальто на дверь и протянула руку за халатом. И вдруг увидела пакет. Он был длинный и плоский. Неожиданно Мария почувствовала себя спокойно и уверенно, от былого волнения не осталось и следа. Она сняла обертку, под ней оказался футляр красной кожи. А в нем золотой портсигар. На внутренней стороне крышки было выгравировано ее имя «Мария», егоимя и дата. Некоторое время она сидела, глядя на портсигар, как вдруг услышала в коридоре шаги костюмерши.