Парень из преисподней (антология)
Шрифт:
— Раньше нужно было разбить параболическое зеркало… Или вытащить изнутри аккумулятор… А сейчас не знаю… Здесь нужно специальное исследование…
— Будьте вы прокляты со своими исследованиями! — процедил я сквозь зубы и ухватился рукой за тонкую переднюю лапу краба и согнул ее. Щупальца гнулись легко, как медная проволока. Металлической твари эта операция явно пришлась не по душе, и она стала медленно выходить из воды. А мы с инженером пошли вдоль берега дальше.
Когда взошло солнце, все автоматы выползли из воды на песок и некоторое время грелись. За это время я успел куском камня разбить параболические
Но, к сожалению, это не улучшило положения: они сразу же стали жертвой других тварей, и из них с поразительной быстротой стали изготавливаться новые автоматы. Перебить кремниевые батареи на спинах всех машин мне было не под силу. Несколько раз я натыкался на наэлектризованные автоматы, и это подорвало мою решимость вести с ними борьбу.
Все это время Куклинг стоял в море. Вскоре война между чудовищами снова разгорелась, и они, казалось, совершенно забыли про инженера.
Мы покинули место побоища и перебрались на противоположную сторону острова. Инженер так продрог от многочасового морского купания, что, лязгая зубами, лег навзничь и попросил меня, чтобы я засыпал его сверху горячим песком.
После этого я вернулся к нашему первоначальному пристанищу, чтобы взять одежду и то, что осталось от нашего провианта. Только теперь я обнаружил, что палатка была разрушена: исчезли вбитые в песок железные колья, а на краях брезента были съедены металлические кольца, при помощи которых она крепилась к веревкам.
Под брезентом я нашел одежду Куклинга и свою. Здесь тоже можно было заметить следы работы искавших металл крабов. Исчезли металлические крючки, пуговицы и пряжки. На их месте остались следы прожженной ткани.
Тем временем битва между автоматами переместилась с берега в глубь острова. Когда я поднялся на плато, то увидел, что почти в центре острова, среди кустарников, возвышаются на высоких, чуть ли не в рост человека, клешнях несколько чудовищ. Они попарно медленно расходились в стороны и затем с огромной скоростью неслись друг на друга. Это было жуткое зрелище!
При их столкновении раздавались гулкие металлические удары. В медленных движениях этих гигантов чувствовались огромная сила, большой вес и тупая ярость одновременно.
На моих глазах было сбито на землю несколько механизмов, которые тут же были растерзаны.
Куски металла казались кусками живого тела…
Однако я был по горло сыт этими картинами драки между сумасшедшими машинами и поэтому, нагрузившись всем тем, что мне удалось собрать на месте нашей старой стоянки, медленно пошел к Куклингу.
Солнце жгло беспощадно, и, прежде чем добраться до того места, где я закопал инженера в песок, я несколько раз влезал в воду. У меня было время обдумать все происшедшее.
Одно было ясно: расчеты адмиралтейства на эволюцию явно провалились. Вместо усовершенствованных миниатюрных аппаратов родились неуклюжие механические гиганты с огромной силой и замедленными движениями.
С военной точки зрения они ничего не стоили.
Я уже приближался к песчаному холмику, под которым спал обессиленный после ночных купаний Куклинг, когда со стороны плато из-за кустарников показался огромный краб.
Ростом он был больше меня, и его лапы были высокие и массивные.
«Ихтиозавр», как назвал я его про себя, неуклюже сполз на берег и стал медленно поворачивать корпус во все стороны, как бы осматривая местность. Я машинально махнул в его сторону брезентовой палаткой. Однако он не обратил на меня никакого внимания, а как-то странно, боком, описывая широкую дугу, стал подходить к холмику песка, под которым спал Куклинг. Если бы я догадался, что чудовище направляется к инженеру, я бы сразу побежал к нему на помощь. Но траектория перемещения механизма была настолько неопределенной, что мне вначале показалось, что он движется к воде. И только тогда, когда он коснулся лапами воды, круто развернулся и быстро двинулся к инженеру, я бросил поклажу и побежал вперед.
«Ихтиозавр» остановился над Куклингом и немного присел. Я заметил, как концы его длинных щупалец зашевелились в песке, прямо возле лица инженера.
В следующее мгновение там, где, только что был песчаный холмик, вдруг вздыбилось облако песка. Это Куклинг как ужаленный вскочил на ноги и в панике рванулся от чудовища.
Но было поздно.
Тонкие щупальца прочно обвились вокруг жирной шеи инженера и потянули его вверх, к пасти механизма. Куклинг беспомощно повис в воздухе, нелепо болтая руками и ногами.
Хотя я ненавидел инженера всей душой, тем не менее я не мог позволить, чтобы он погиб в борьбе какой-то безмозглой металлической гадиной.
Недолго думая, я ухватился за высокие клешни краба и дернул их изо всех сил. Но это было все равно что повалить глубоко забитую в землю стальную трубу. «Ихтиозавр» даже не шевельнулся. Подтянувшись, я взобрался ему на спину. На мгновение мое лицо оказалось на одном уровне с искаженным лицом Куклинга. «Зубы! — пронеслось у меня в сознании. — У Куклинга стальные зубы!.. Так вот чем весь ужас!»
Я изо всех сил ударил кулаком по блестевшему на солнце параболическому зеркалу.
Краб завертелся на одном месте. Посиневшее лицо Куклинга с выпученными глазами оказалось на ровне пасти-мастерской. И тут случилось страшное.
Электрическая искра перепрыгнула на лоб инженера, на его виски. Затем щупальца краба внезапно разжались, и бесчувственное грузное тело творца железной чумы грохнулось на песок.
Когда я хоронил Куклинга, по острову, гоняясь друг за другом, носились несколько огромных крабов. Ни на меня, ни на труп военного инженера они не обращали никакого внимания. Я завернул Куклинга в брезентовую палатку и закопал посредине острова в неглубокую песчаную яму. Хоронил я его без всякого сожаления. В моем пересохшем рту трещал песок, и я мысленно проклинал покойника за всю его гадкую затею. С точки зрения христианской морали я совершал страшное кощунство. Не знаю, сколько я пролежал на берегу, часами смотря на горизонт в ту сторону, откуда должна была появиться «Голубка». Время тянулось мучительно медленно, и беспощадное солнце, казалось, застыло над головой. Иногда я подползал к воде и окунал в нее обожженное лицо.