Парень по вызову. Интим (не) предлагать
Шрифт:
– Нет, это не прикол, – серьёзным тоном отвечает молодой человек. Чем больше мы говорим, тем больше мне кажется, что моё первое впечатление относительно возраста было ошибочным. Может, из этой затеи всё-таки выйдет толк?
1.3
Не припомню, чтобы когда-нибудь я в своей жизни нервничала как перед этой встречей. А я ведь главный редактор популярного журнала. Собираюсь будто на свидание. Поскольку предложение у меня не вписывается в список привычных услуг, мне нужно выглядеть представительно, чтобы не спугнуть потенциального кандидата в мужья.
Мы
– Екатерина, – произносит он приятным баритоном. У меня мурашки пробегают по коже. – Простите, что заставил вас ждать.
Нет, он точно эскортник. Что это за атмосферу он принёс с собой? Я нетерпеливо скрещиваю ноги. Что интересно, он вообще не мой типаж. Смазливый такой, романтишный юноша, словно из женских романов. Глаза сияют как звёзды. На пухлых чувственных губах – сдержанная улыбка. Я пытаюсь держать себя в руках и не растекаться лужицей по ламинату. Я ж по делу пришла в конце концов, вот и нужно выдерживать деловой тон.
– Филипп, я полагаю, – отвечаю я. – Давайте сразу на ты перейдём. У нас с вами наверняка не такая большая разница в возрасте.
– Как тебе угодно, – кивает он и бросает на меня игривый взгляд. Сердцебиение ускоряется. Господи Иисусе, я что, школьница, чтобы реагировать на подобные штуки!
– Ты и есть мужчина по вызову? – спрашиваю я небрежно, чтобы сбить с него спесь.
– Я парень на час, мягко поправляет меня он.
– Без разницы, отмахиваюсь я небрежно. – У меня к тебе серьёзное деловой предложение. Можешь жениться на мне за хорошее вознаграждение?
Филипп на секунду теряется. Я вижу, как маска обольстителя слетает с его лица. Впрочем, то что я вижу под ней – обычный воспитанный парень, тоже ничего. Вскоре маска снова появляется, однако тот честный взволнованный взгляд, что я видела, мне уже не забыть.
– Екатерина, вы потрясающая женщина, – произносит он со вздохом, вновь переходя на вы. – И я уверен, что знай я вас лучше, то непременно захотел бы жениться на вас по-настоящему. Но у нашего агентства есть чёткий перечень услуг, которого мы строго придерживаемся. Простите.
Не знаю почему, но я чувствую лёгкую обиду. Это странно, потому что я и не рассчитывала, что он вот так сходу согласится.
– Если честно, я поражена, – усмехаюсь я. – Так изящно мне ещё ни разу в жизни не отказывали.
– Мне жаль, – отвечает он. Я качаю головой.
– И ты даже не хочешь услышать, какую сумму я предлагаю вам?
Только сейчас я приглядываюсь к его внешнему виду. Он одет стильно, но в его образе преобладает винтаж. Нет ни одного люксового бренда. Нет, я ошиблась в нём – Филипп не эскортник. Он для этого выглядит слишком бедно.
– Есть вещи, на которые я не готов пойти даже за очень большие деньги, – отвечает он и поднимается.
– Постой, Филипп! – я неожиданно для себя хватаю его за руку. Люди в кафе оборачиваются на нас. Он смотрит на своё запястье в моих руках и садится обратно. Видимо, в моём взгляде появляется отчаяние. Потому что передо мной вновь предстаёт настоящий Филипп со встревоженным внимательным
– Если вы хотите мне что-то сказать, то говорите, – произносит он вкрадчиво, и я осознаю, что это мой последний шанс. Не знаю, что именно позволяет мне решиться всё честно рассказать ему. Возможно, дело в том, что он не спросил меня про деньги. А возможно, дело в его глазах.
– Я собираюсь усыновить ребёнка. Сына моих друзей. Они погибли не так давно, и мальчик остался один. Но я не замужем. Это всего лишь формальность. Мы распишемся, а как только я получу документы на усыновление, сразу разведёмся.
Я пишу на салфетке сумму его гонорара. Он бросает на неё беглый взгляд, а после некоторое время смотрит в стол.
– Мне надо подумать, – отвечает с тяжёлым вздохом. – Я вам позвоню.
Раньше я не задумывалась о материнстве. Казалось, это что-то из области фантастики. Модное слово «чайлдфри» прочно влилось в мой лексикон. И нет, это не было принципиальной позицией. Я просто из очень бедной семьи, потому много работаю. Но вне зависимости от того сколько у меня денег на счетах, стоит мне потратить чуть больше чем обычно – купить новый холодильник или вылечить зубы, например, как мне начинает казаться, что я вот-вот пойду по миру. Из-за этого страха очень трудно строить отношения и планировать семью. Будем откровенны, большинство моих мужчин в доме заводились как пауки – скорее при моём попустительстве, нежели при активном участии.
При всём при этом Кирюшу я полюбила с того момента, как увидела. Его родители, Полина и Илья, были художниками. И надо понимать, что значит быть некоммерческими художниками. Зарабатывали они очень немного. Порой не могли даже еды купить нормальной. Илюха подрабатывал грузчиком и доставщиком, но это особо не спасало ситуацию. В первый год жизни Кирюши я стала их спонсором. Поэтому у меня в квартире много их картин. Что-то я покупала, что-то они дарили в благодарность. Больше всего мне нравились их портреты. Поскольку они работали в одной студии, то часто рисовали друг друга. Наверное, самая впечатляющая работа Ильи – это портрет Полины рисующей его в рекурсии. Раньше он висел у меня в гостиной. К сожалению, сейчас мне больно смотреть на него.
– Не хочу играть с игрушками, – произносит Кирилл капризно.
– А что хочешь? – спрашиваю удивлённо. Наверное, это впервые за всё время, когда он заявил о своём желании. До этого он просто молча делал всё, что я ему говорю. Детский психолог объяснила мне, что отсутствие собственной воли – это признак сильного стресса. Мне хочется верить, что этот его маленький бунт – свидетельство его возвращения к нормальной жизни.
– Я буду рисовать! – восклицает он, хватая маркеры с моего стола.
Смотрю на него и даже не удивляюсь. Разве может быть иначе. Я раскладываю перед ним листы бумаги. Даю карандаши и больше маркеров. Отвлекаюсь буквально на пару минут. После оборачиваюсь и вижу, что Кирюша рисует на моих белых обоях. Сердце замирает, когда я понимаю, что маркер перманентный.
– Малыш, можешь, пожалуйста, рисовать на листочке? – прошу его мягко.
– Нет, – отвечает он упрямо.
– Кирюш, тёте Кате потом придётся красить эту стену. Давай ты нарисуешь на листке, а мы его потом повесим на это место, – я присаживаюсь с ним рядом и кладу у его ног больше бумаги.