Пари с морским дьяволом
Шрифт:
Ее охватил стыд. Сколько всего она успела нафантазировать, пока Бабкин с Илюшиным спокойно разговаривали!
– Нельзя быть такой трусихой, – подумала она вслух. – Это ужасно.
Яков Семеныч бросил на нее испытующий взгляд.
– Я, конечно, не женщина. Но слышал, что для прекрасного пола есть хороший рецепт преодоления испуга.
– И какой же? – удрученно спросила Маша.
– «Любопытство сильнее страха». Так мне мать говорила.
– Боюсь, со мной не сработает, – вздохнула она. – Когда мне страшно, то совершенно не до любопытства.
– Не все сразу, – ухмыльнулся боцман, – не все сразу! А вообще – не волнуйтесь. У нас лучший капитан, какого можно отыскать во всех этих морях. Уж мне-то можете поверить!
Когда Маша вернулась в каюту, Сергей изумленно воззрился на нее. Потом посмотрел на то место, где она сидела раньше, как будто ожидал увидеть там ее копию.
– Ты куда-то уходила??
Маша не нашлась с достойным ответом на этот выдающийся со всех сторон вопрос и, тяжело вздохнув, без лишних слов пробралась обратно на койку.
Кажется, до того как она ушла, они спорили о том, как убийца залез по якорной цепи. В ластах… Или, наоборот, не в ластах?
– Дальше нам все известно, – говорил Илюшин, показывая что-то на странной схеме, очевидно, понятной им обоим. – Он убил Ирину Будаеву. Убил прибежавших охранников. Выбросил окровавленный нож за борт – сразу же, чтобы если его схватят, у него не было при себе такой веской улики – и прыгнул за борт. Я абсолютно уверен, что он планировал расправиться не только с женой Будаева, но и с ним самим. О привычках Никиты наш пловец понятия не имел, как и о том, что яхта напичкана охранниками. Ему еще повезло, что в ту ночь их оставалось всего двое!
Макар несколькими ловкими движениями сложил из листа бумаги то ли крыло самолета, то ли нож страной формы и бросил Сергею.
– Итак, он прыгает в море и обнаруживает, что за время, проведенное на яхте, вода немного прибыла. Совсем чуть-чуть, но этого достаточно, чтобы его скользящий узел скрылся под волнами. Веревка предсказуемо разбухла. Убийца пытается развязать узел, торопится, нервничает, не замечая того, что часть веревки зажата между звеньями.
– Так вот почему ты решил, что нож он выкинул раньше! – понял Бабкин.
– Ну конечно! Если бы при нем был нож, можно было попросту перерезать веревку. Но он этого не сделал.
За окном зашумел дождь, как будто опустили громыхающий занавес. Маша уже ни на что снаружи не обращала внимания, а Бабкин мимоходом отметил, что погода портится с каждым часом, и вновь вернулся мыслями к убийству.
– И как он освободил ласты? Если бы они остались привязанными к цепи, их бы неизбежно нашли.
– Разумеется, и очень скоро. Я думаю, через какое-то время он бросил возиться с затянувшимся узлом и просто дернул со всей силы за ласты. Не знаю, за что они были привязаны, за боковину или за дыру в пятке… Ясно только, что это не были ласты с ремнем, потому что ремень не порвался бы. А эти – порвались.
– Почему именно на судно? – возразил Бабкин. – Он мог и с берега приплыть.
– Он приплыл с судна, и мы оба знаем с какого, – тихо сказал Макар.
Маша вскинула на него глаза. О чем это они?
Бабкин медленно скомкал в ладони обрывок бумаги с их схемами.
– У тебя нет никаких доказательств, кроме предположений, – с трудом, как показалось Маше, выговорил он.
– У меня есть факты.
Илюшин встал, дошел до двери, развернулся и шагнул обратно. Но не сел, а остался возвышаться над Машей и Сергеем.
– На бригантине погибла жена капитана – это раз. – Он загнул палец. – Ее деньги остались не мужу, а сыну – это два. Жена сына вскоре была убита – это три. К якорной цепи «Одиссея» что-то привязывали – это четыре! И я уверен, что это «что-то» – именно ласты!
Он помахал у Сергея перед носом крепко сжатым кулаком.
– Сядь, – устало попросил Бабкин.
Илюшин опустился на стул и растопырил пальцы.
– Мне нужны всего два доказательства. Два! Вахтенный журнал, в котором мы найдем запись о том, что в ночь убийства Ирины Будаевой «Мечта» стояла в порту неподалеку от «Одиссея». И рваные ласты. Если только их не выкинули.
– Их не выкинули, – глухо сказал Бабкин.
Макар некоторое время смотрел на него, потом резко перегнулся через стол:
– Ты видел их? Видел?!
– Ну, видел, – неохотно признался Сергей. – Держал в руках. Проушины действительно разодраны.
И тут Маша словно проснулась.
– Вы что, хотите сказать… – не веря самой себе, начала она, – что убийца с «Одиссея» находится здесь?!
Бабкин с Илюшиным молчали: Макар – виновато, Сергей – угрюмо. Он мял и перекатывал в кулаке скомканную бумажку, и Маша вдруг вспомнила их высадку на первый остров.
– Рваные ласты… – Она чуть не задохнулась. – Сережа, послушай…
– Да помню я, – без выражения отозвался муж, поняв, что она хочет сказать.
Вся картина, которую рисовал Илюшин, вдруг предстала перед Машиными глазами целиком. Она выглядела до ужаса убедительно.
– И вы… вы хотите сказать, – запинаясь, начала Маша, – что на «Одиссее» был… Муромцев?
Словно в ответ на ее вопрос сверху вновь донесся бодрый голос капитана. Все вздрогнули и подняли глаза к потолку. «У нас лучший капитан, какого можно отыскать во всех этих морях!» – вспомнилось ей.
– Я не хочу, – сказал Сергей. – Он хочет. – И кивнул на Илюшина.
– Невозможно!
Она хотела сказать: невозможно, чтобы человек, который нам так нравится, совершил такой чудовищный поступок. Он ел с нами за одним столом, смеялся, строил из себя сурового капитана, он взял Илюшина под свою опеку, как взял бы любого, попавшего в беду…
Нет. Не может быть. Он не должен, не может оказаться убийцей, хладнокровно расправившимся с женой сына. («И охранниками», – тихо напомнил внутренний голос).