Париж в любви
Шрифт:
Поместите всю одежду, которая к чему-то подходит, в левую часть вашего платяного шкафа, а ту, которая ни с чем не сочетается, — в правую. Отнесите все вещи, оказавшиеся справа, в благотворительный магазин, а те, что слева, — к портному. Может быть, у вас останется немного вещей, но это и хорошо. Одежда как блюдо, которое стряпаешь: нужно только знать, что с чем сочетается.
В награду купите (лично или через Интернет) любой из трех незаменимых предметов туалета, если у вас еще нет: пару черных сапог, розовый шарф или пояс. Носите эти сапоги в любое время года, кроме лета, небрежно завяжите шарф на шее и надевайте пояс, когда чувствуете себя особенно храброй.
Я только что перечитала это эссе и пришла к неутешительному
К тому же вы, вероятно, подумаете, что Сильви — образец элегантности и что она носится по банку на высоких каблуках, с модной прической. Ничего подобного! Сильви — мать троих маленьких детей, и у нее утомительная служба, на которой она проводит долгие часы. Она не худа, как щепка, и не носит шарф, небрежно завязанный на шее, вне зависимости от сезона. Однажды я спросила ее, почему она не выглядит, как модная картинка. Она засмеялась и пожала плечами: «Зато это я, — ответила она. — Мне так удобно».
Оцените мою новую философию. Сильви одевается почти так же, как мои американские подруги, профессии которых связаны с юриспруденцией и финансами. Но есть одна парижская особенность: она знает, что костюм на ней сидит идеально и демонстрирует ее фигуру в выигрышном свете. Ее стиль не имеет ничего общего с высокими каблуками и основан на уверенности в себе.
На днях я наткнулась на цитату из Миуччии Прада (да, той самой Прада): «Быть элегантной нелегко. Вы должны изучать этот предмет, как кулинарию и искусство». Честно говоря, я не собираюсь писать диссертацию на эту тему. Мы, вероятно, никогда не станем великими кутюрье. Нам это и не нужно — так же, как Сильви. Все, что от нас требуется, — это не жалеть времени и не пренебрегать подгонкой к фигуре.
И тогда мы сможем восхищаться (пусть издали) теми парижанками, которые имеют докторскую степень в этой области.
Святая Екатерина — французская покровительница незамужних женщин. В ее праздник, 25 ноября, девушки из рабочего класса берут выходной и надевают свои лучшие платья. Считается, что вечеринка в этот день — их последний шанс встретить Прекрасного Принца. Я недавно гуляла в крошечном парке, который называется сквер Монтолон. Устав, я рухнула на скамейку перед статуей. На ней были изображены пять молодых женщин в костюмах Эдвардианской эпохи, праздновавших День святой Екатерины. Капли дождя падали с деревьев и скатывались по их щекам. Казалось, гроза настигла их, когда они вышли прогуляться в своих лучших нарядах.
При музее «Мюзе де л’Арме» на улице Гренель есть красивый сад, в котором вдоль дорожек стоят деревья, подстриженные в виде конусов. Это похоже на сад Королевы Червей в «Алисе в Стране чудес»: старомодный, с затейливо подстриженными деревьями и немного безумный.
Сегодня в спортивный лагерь Луки прибыла новая девочка (и пять мальчиков). Увы, ей всего одиннадцать лет. Так что не будет последнего танца, венчающего этот год. К тому же в итальянских горах пошел снег, поэтому нельзя играть в теннис. Мечты о романтическом приключении и спортивных успехах разбились вдребезги.
Только что звонила взволнованная Анна, чтобы сообщить, что она купила прощальный подарок Домитилле: игрушечных морских свинок вместе с их домиком и автомобилем. Алессандро говорит, что на этот подарок стоимостью в пятьдесят девять евро ушла половина денег, которые Анне удалось сберечь из того, что ей давали на карманные расходы и дарили. Я встречала матерей, которые рассказывали истории о щедрой натуре своих детей, начисто лишенных эгоизма.
Проведя год в Париже и не раз отведав скверную пищу, я пришла к заключению, что легендарных пивных — тех, в которых официанты в длинных фартуках, а лампы похожи на газовые, — следует избегать любой ценой. Последняя соломинка: подруга повела меня в пивную «Бофинже». Мне показалось, что у рыбного ризотто какой-то странный вкус, а после того, как меня три дня тошнило, окончательно уверилась в этом.
Я только что купила в местной скобяной лавке шесть маленьких кастрюлек из огнеупорного стекла — три салатного цвета и три — темно-сливового. У них хрупкие ручки, и они предназначены для крем-брюле, но я собираюсь использовать их для лимонных тортиков, которые буду посыпать сахарной пудрой через ситечко с рисунком из геральдических лилий — я обнаружила его в том же магазине. В скобяных лавках сувениры гораздо лучше, чем в магазинах для туристов. Например, каждый раз, как я возьму в руки розовую мутовку, она напомнит мне о Париже.
Вчера вечером, в восемь часов, я шла по улице Рише. Свет становился золотистым, и из магазинов выходили владельцы, готовясь их закрыть. Впереди меня семенила трехлетняя малышка в белом платьице в полоску, белых туфельках с бабочками и в розовых солнечных очках, сдвинутых на лоб. Она останавливалась возле каждого магазина, чтобы сказать: «Bonsoir!» («Добрый вечер!»), в то время как ее мать терпеливо ждала.
Теперь, когда моя семья в Италии, никто не отрывает меня от работы. Нет ни ссор из-за пустяков, ни стирки. Моя научная книга разрастается с каждым днем, а диета, которая должна избавить меня от лишних парижских фунтов, успешно продвигается. Проблема заключается в том, что я не могу спать. Мое тело знает, что вся эта тишина и пустое пространство неправильные. Сегодня утром свет, проникший сквозь портьеры, был бесцветным, и это тоже говорит об отсутствии того, что всего важнее в жизни.
Сегодня я поддалась безудержному любопытству относительно жизни Клода и позвонила своему дяде Малкольму в Миннесоту (Малкольм — один из племянников Клода). Оказывается, Клод главным образом писал художественные произведения и даже пробовал себя в жанре научной фантастики: например, Майкл вспомнил новеллу, в которой паранормальное устройство превратило часть Дулута в тропический рай. Отец Клода был убежден, что у его сына редкий литературный талант, и положил на его имя в банк большую сумму, позволившую тому наслаждаться интеллектуальной жизнью на итальянских виллах. (Сравнение с моей матерью вызывает печаль, но я утешаюсь тем, что если бы у мамы были наличные, она, несомненно, спонсировала бы мои литературные опусы вне зависимости от того, нравились бы они ей или нет.) Клод умер во время поездки в Миннесоту, когда удил рыбу вместе с писателем Синклером Льюисом и подцепил стафилококк. В заключение дядя Малкольм сказал, что Клод «был не создан для таких занятий на природе, как рыбная ловля». Я всегда терпеть не могла рыбалку. Пусть у меня много параллелей с Клодом, но этого последнего пункта я намерена избежать.
Я зашла сегодня в дом номер 37 на улице Мартир — в бар с названием «Бар для избранных», которое как-то не вдохновляет. Я села за столик на улице и выпила стакан превосходного вина. В Штатах я бы чувствовала себя неуютно, выпивая в баре в одиночестве, но здесь это кажется совершенно естественным. Я наблюдала за проходившими мимо пуделями и парижанами. Как это классно: сидеть в одиночестве в самом очаровательном городе мира, в то время как местные жители прогуливаются исключительно для моего удовольствия.