Париж
Шрифт:
– Нет никакого смысла покупать постоянное жилье, если я не собираюсь проводить здесь достаточно много времени, по крайней мере два-три месяца в году.
– А что тебе мешает?
– Да нет, глупости, – сказала она тогда.
Все же в Америке она поговорила о такой возможности с дочерьми. Те были заняты своими молодыми семьями и выразили сомнение в том, что смогут часто пользоваться квартирой на другом конце света.
– Купи ее для себя, если хочешь, – сказали они ей.
Но, как и большинству
С Фрэнком они, постепенно отдалившись друг от друга, развелись еще в пятидесятых годах, как только выросли дети. Фрэнк женился снова. У Клэр было несколько романов, ни один из которых не принес ей большого удовлетворения. Тогда она сосредоточилась на работе.
И в результате создала себе пусть негромкое, но имя. Ее перу принадлежали три монографии по искусству и два художественных произведения из жизни художников. Они хорошо продавались в Америке и, к ее великому восторгу, были переведены и успешно изданы во Франции.
А потом Клэр нашла Фила. Или, если верить Филу, он ее нашел.
Фил был ее другом. Теперь он стал и ее мужем, чему Клэр не переставала радоваться, но прежде всего он был ей настоящим другом. По сравнению с Фрэнком он был невысок и далеко не так красив, немного даже полноват, и глаза у него были самые обычные – карие, добрые глаза, которые не вызывали у Клэр слабости в коленях. Он был врачом, вышедшим не так давно на пенсию. Дочкам ее Фил понравился, и это было важно. Столь же важно, как то, что он понравился и ее матери. После того как они прожили вместе год, но не были еще женаты, Мари сказала ей:
– Я включила Фила в свое завещание и подумала, что тебе нужно об этом знать. Я решила оставить ему тот пейзаж с вокзалом Сен-Лазар в снегу. Тот, кисти Норберта Гёнётта.
– Но мне всегда так нравилась эта картина! – воскликнула Клэр.
– Да, милая, знаю.
Когда Клэр спросила Фила, что он думает о квартире в Париже, тот был немногословен:
– Я считаю, тебе следует купить ее. У тебя там семья.
– Мы не очень близки с семьей Жюля. А если Эсме захочет увидеть меня, то пусть сядет на самолет и прилетит сам. Он свободен, и денег у него предостаточно. А я вполне счастлива жить здесь, с тобой.
– То есть ты не хочешь свозить меня в Париж?
– Не на целый месяц же. Ты не говоришь по-французски.
– Я научусь. Это будет интересно.
– Нет, я не могу просить тебя о таком, и все лишь ради одной меня.
– Мое предложение остается в силе.
Но Клэр на время выкинула эту мысль из головы и провела лето очень приятно, плавая под парусом и навещая внуков – своих и Фила.
А затем Эсме, с присущим ему нахальством и чувством юмора, прислал ей телеграмму: «ПРИЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО».
– Это смешно, – сказала она.
– А может, стоит съездить? – возразил Фил.
Конечно же, она была идеальной. Она была прелестной настолько, что невозможно выразить словами.
– Пять минут – и вы можете оказаться как на левом берегу, так и на правом, – подчеркнул агент, когда Клэр с Эсме пришли смотреть квартиру.
– Сегодня пятница, – сказал Эсме. – Сегодня я угощу тебя ужином. Потом мы поедем на выходные в замок. Я уже предупредил агентство, что ты снова придешь смотреть эту квартиру в понедельник. Тогда и примешь окончательное решение.
– Ты заранее спланировал все это?
– Да, – признался он с довольной улыбкой.
Они поужинали в ресторане квартала Марэ. Клэр всегда считала эту часть Парижа особенно интересной. С тех пор как Генрих IV построил чудесную Королевскую площадь, в Марэ появилось множество величественных аристократических отелей, как назывались в прошлом особняки. Но когда двор переехал в Версаль, знать перестала нуждаться в парижских жилищах, и постепенно здания пришли в упадок. В последующие столетия аристократия обычно селилась в квартале Сен-Жермен.
Но если старинные особняки разделили на съемные квартиры, одни части района стали процветающим еврейским анклавом, а другие заполнились более бедным народом из бывших французских колоний и приобрели, справедливо или нет, дурную репутацию, то старая площадь сохранила свое волшебное очарование. Теперь Королевская площадь называлась площадью Вогезов. Апартаменты в ее тихих кирпичных особняках облюбовали мировые звезды шоу-бизнеса и богатая творческая интеллигенция. У этой площади имелся шик.
И вот здесь, под древней колоннадой, Эсме и Клэр наслаждались изысканным ужином и беседовали о тех далеких уже временах, когда Клэр работала в универмаге, встречалась с Хемингуэем, Гертрудой Стайн и многими другими. Эсме рассказал, что сам подумывает купить квартиру на площади Вогезов. Андре Мальро как раз вычистил весь район, отреставрировал старые здания и теперь планировал огромный новый культурный центр в юго-западном углу Марэ, задуманный в виде модернистского собора.
Но Эсме ни слова не сказал о той квартире на острове Сите.
На следующий день они поехали в замок. Эсме проводил там гораздо меньше времени, чем следовало, поскольку был слишком занят своими парижскими делами. Но замок не пустовал без хозяина, в данном случае – без хозяйки.
Клэр слышала о Лайле – еврейской девочке, которую де Сини спасли во время войны, но никогда не встречалась с ней. Сейчас это была красивая женщина лет тридцати. Недавно Лайла вышла замуж за местного ветеринара, и они переоборудовали бывшую конюшню, превратив в уютную клинику для животных. Нашлось там место и для квартиры, где поселилась молодая семья. И это устраивало всех как нельзя лучше.