Парижские ночи Офелии
Шрифт:
От нее я все узнала. Проспер уже в Японии. Мне известны город, отель, номер телефона, где они и во сколько играют. Сегодня они в Токио. У меня полегчало на сердце.
Сразу звоню туда. Здесь, в Париже, половина одиннадцатого утра, там уже половина восьмого вечера. Если повезет, я поймаю Проспера перед концертом.
Он действительно еще в своем номере.
– Алло! Это Офелия.
– О, беби! – Он заливается смехом, и в его хохоте сквозит безграничное облегчение. Потом становится серьезным. – Мне так не хватает тебя. Мы увидимся в Париже?
– Конечно! – Я с большим трудом подавляю
– Я подумал, что ты меня разлюбила. Ты не ответила на мое письмо.
– Письмо пришло только сегодня. Я его прочитала несколько минут назад.
– Значит, мы увидимся во вторник?
– Конечно! Я тебя встречу. Ты знаешь свой рейс?
– Да, секунду! – Он называет мне номер. Потом говорит скороговоркой: – Я, кстати, уже два раза звонил. Тебя никогда нет дома. Я испугался, что ты уже вернулась в Канаду.
– Я? Я все время на месте. Когда ты звонил?
– Последний раз в субботу, в пять часов дня. Значит, в Париже было восемь утра.
– Верно, меня не было. – Я была на Пигаль, в этой мерзкой забегаловке с курящей стриптизершей. Но ему я об этом не говорю. – У тебя все в порядке? – спрашиваю я вместо этого.
– Спасибо, все очень хорошо. Только устал. Мы все устали. Нам почти некогда спать. Часто играем до полуночи, а в семь утра встаем и едем в другой город, чтобы вечером снова выступать. О, крошка! – Он на секунду замолкает. – Я люблю тебя!
– Я тебя тоже.
– Правда?
– Да! Я так рада, что ты приедешь. Он смеется.
– Мы пробудем три дня в постели. О'кей?
– О'кей!
– Я тебе завтра позвоню. Сейчас мне пора идти. Я еще не переоделся.
– Публика хорошая?
– Очень хорошая. Отзывчивая. До завтра. Гуд бай!
– До свидания, дорогой! Покажи им, на что ты способен!
Кладу трубку. Уинстон забыт. Через неделю приезжает Проспер. Я могу уже начать строить планы. Но сначала просмотрю оставшуюся почту. Ну, наконец! Нелли прислала мне последнюю главу. Она не длинная, всего пятнадцать страничек. Чудно! С этим я справлюсь за пару дней. Сюда же она вложила небольшое письмецо. Извиняется за опоздание. Но почему она так долго не давала о себе знать, она не пишет.
Мама прислала мне с той же почтой иллюстрированный журнал. Ага! Последний номер «Пиплз магазин». И что там? Оказывается, Нелли влюбилась в нового губернатора Калифорнии. А он в нее. Выглядит он очень приятно, вдовец, якобы на десять лет моложе ее, но на фотографиях разницы в возрасте не видно. Кстати, они были сделаны в Голливуде, в доме одного знаменитого продюсера. Он давал в честь обоих большой прием. Речь даже шла о женитьбе.
Пристально разглядываю фотографии.
Любят ли они друг друга по-настоящему? Или это только несерьезная история, чтобы бесплатно попасть в газету? Нет. Мужчина выглядит искренним. К тому же он видит только Нелли, а не камеру, и это хорошо. Большинство политиков начинают игнорировать своих спутников, как только замечают, что их снимают. Тут же заигрывают с камерой, а все вокруг для них – пустое место. Но здесь все иначе. Оба видят только друг друга. Видно, что влюблены. Я с удовлетворением откладываю
Кстати, загадка с Риверой тоже разгадана. Мама перепутала имена. Большой любовью Нелли был Валери Бельтур, директор Оперы. Оба до сих пор дружат, думаю, платонически. Он сейчас как раз на «Голливуд-Брайт-Стар-Ранч», чтобы перед возвращением привести себя в форму. Ривера был всего лишь маленьким увлечением. Неудачным, как и у меня!
Проспер приезжает в Париж! Я не буду праздновать встречу с Уинстоном. Некогда. В магазинчике на площади Контрэскарп быстро покупаю себе обед: салат из кукурузы с красным перцем, запеченную дыню с шампиньонами и большой кусок рисового пудинга с карамелевым соусом. Все свежее и готовое к употреблению. Мне не надо ничего готовить, это именно то, что надо. Я хочу работать, хочу сделать как можно больше до приезда Проспера. В сентябре я всегда в хорошей форме!
Месяц начинается удачно. И не только для меня. Нелли открывает свой первый вегетарианский ресторан. Бадди четыре вечера подряд играл в «Соленом поцелуе» с новой американской группой, и играл гораздо лучше, чем когда бы то ни было. Проспер дарит свое искусство японцам. Мама заканчивает летний семинар о знаменитых канадских художниках на рубеже двух веков. Тристрам делает хороший бизнес в Монреале: купил целый квартал, предназначенный на снос, и уже начал ремонт первых домов. А Уинстон действительно победил на выборах. Он новый министр финансов Англии, и вечером, после подсчета голосов, он звонит мне, чтобы сообщить об этом.
– Дорогая, мы победили!
– Поздравляю! Это точно?
– Абсолютно. Это был настоящий обвал! – На заднем фоне я слышу смех, гул голосов, пение. Тарахтят телексы, звонят телефоны, очевидно, в разгаре большой сабантуй.
– Ты где? – спрашиваю я. Время уже за полночь.
– У нас. В штаб-квартире нашей партии.
– Устал?
– Нет, вовсе нет. Счастлив. Но следующие три недели я не смогу вырваться. Может, ты приедешь навестить меня? Еще обсудим это. Когда ты возвращаешься в Канаду?
– Пятнадцатого октября.
– Тогда мы еще точно увидимся. Я в начале октября приеду в Париж. В качестве министра. Не могу долго говорить. Слышишь, что здесь творится? Хотел только проинформировать тебя. Я о тебе много думаю, ты принесла мне счастье.
Я кладу трубку и вижу перед собой его лицо: крупный прямой нос, прямые брови, капризный рот, мерцающие золотом глаза, слабый подбородок. На нем, конечно, опять потрясающий костюм. И красная шелковая жилетка. И длинный белый шелковый шарф. Вдруг он опять становится близким мне. Он дорог мне, и я рада за него. Вуаля! Один из нас добился того, чего хотел. Надеюсь, теперь моя очередь.
Всю неделю я работаю как одержимая. Ставлю будильник на девять, в десять уже сижу за машинкой. За два дня книга готова. Я тут же начинаю переводить ее на французский. То есть я уже начала это до своего отъезда в Лондон. Около ста страниц сделаны, и работа бойко идет дальше. Иногда до четырех утра.
Самое тяжелое позади. Мне не надо больше гадать, что хотела сказать Нелли, нет, в качестве оригинала у меня мой четкий, ясный, понятный английский вариант. Со своего второго родного языка я перевожу на первый, и это сплошное удовольствие.