Парижские тайны царской охранки
Шрифт:
Отправлена 16/29 января 1909 года вечером:
«Рачковский (не Ратаев ли? — В. А.) просит телеграфировать. Ввиду непрекращающихся газетных выступлений о Бурцеве, приписывающих ему руководство Азефом при выполнении последним целого ряда политических убийств, он просит разрешения господина министра опровергнуть печатно ложные сообщения Бурцева, руководимого Лопухиным в этой интриге. Гартинг«.
Разрешение министра было получено, и Ратаев (а не Рачковский) поместил в «Matin» две статьи, направленные против Бурцева, чрезвычайно ловко составленные и хорошо написанные.
Отправлено 20 января / 2 февраля 1909 года в 12 часов дня:
«По секретным уверениям Бурцева
Здесь Гартинг воображает, что он докопался, из каких источников помимо Бакая идут к Бурцеву разоблачения; видимо он не знает, что с Бурцевым при посредстве Бакая уже входит в сношение известный Л. Меньщиков.
Отправлена 15/2 февраля 1909 года в 12 часов дня:
«Expedie Petersbourg с.-р. Вольским отправлены на днях какие-то документы по делу Азефа адресу: Васильевский остров, 13 линия, дом № 24 point Романовский».
Видимо секретные сотрудники работают вовсю.
Гартинг не довольствуется этим и стремится добраться до Бурцева при посредстве друзей последнего.
2/15 января 1909 года в 2 часа дня он доносит Трусевичу телеграфно же:
«Concernant numero 1791, Павел Краков живет Басков переулок, тридцать шесть или тридцать девять под именем Иосифа Павловича Бегас, для сохранения агентуры прошу хранить источник в секрете».
И затем 3/16 января 1909 года:
«Completant telegramme d'hier кажется возможным «заагентурить» теперь Кракова».
В поисках предателя, выдавшего полицейские тайны Бурцеву, Гартинг остановился в конце концов на агенте Лурихе и стал уверять свое начальство, что вся беда пошла именно от этого агента.
20 апреля /2 мая 1909 года «Жак» телеграфирует в Департамент полиции Зуеву:
«Измена Луриха, несомненно начавшаяся давно уже, поставила в крайнюю опасность не только всех людей, с которыми виделся Андреев, но и меня; лишь полное признание Луриха поможет мне уяснить, будет ли хоть кто-либо спасен из здешних агентур. Подробности доложу лично. Прошу вернуть сюда Андреева как можно скорее и разрешить мне прибыть для доклада в Петербург».
В тот же день он посылает следующую телеграмму Зуеву:
«Помимо печатания в «Matin» воспоминаний Федорова в этой газете и журналах ведется серьезная кампания всего обличительного материала Бурцева и других. Необходимо принять сейчас меры к недопущению сего. В «Humanite» напечатана сегодня первая статья. Это может быть несомненно предпринято Рафаловичем или Рачковским при имении нужных сумм…».
Для борьбы с замыслами террористов как действительными, так и фиктивными, существовавшими лишь в богатом воображении Гартинга, он не довольствовался средствами, имевшимися в его собственном распоряжении, но стремился втянуть в борьбу с «зловредными злоумышленниками» французскую полицию; по этому поводу в архивах заграничной агентуры сохранилась следующая шифрованная телеграмма Гартинга директору Департамента полиции Зуеву, подписанная «Жак» и отправленная 30 апреля /13 мая 1909 года:
«По совершенно секретному личному частному соглашению между чинами префектуры и мною выработана следующая мера. Префектура готова сформировать особый отряд агентов, долженствующий наблюдать исключительно важнейших русских террористов, и будет осведомлять меня о результатах; для выполнения этой меры необходимо, чтобы наше Правительство добилось через посла, дабы французское министерство предписало префектуре усилить надзор за русскими террористами ввиду имеющихся сведений о возможности осуществления ими плана цареубийства во время поездки Государя за границу. Описанная мера разделяется вице-директором».
Но лихорадочная
Гартинг чувствует себя в Париже как на горячих углях, и все делает для того, чтобы уехать в Петербург; временным заместителем своим он просит прислать ротмистра Андреева (бывшего секретного сотрудника), уже работавшего при нем в заграничной агентуре. Андреев был вскоре послан в Париж, но Гартингу выбраться в Петербург не удалось. Волнение его росло с каждым днем, а приходилось заниматься не только своей собственной особой и Бурцевым, но и сложным наблюдением за c.-д., с.-р. и особенно за боевиками Савинкова и другими; приводим следующую интересную телеграмму, отправленную Гартингом Зуеву 2/15 июня 1909 года:
«Недели две тому назад в какой-то деревушке вроде Заборов-ки или Ширвинд, лежащей близ границы, случайно арестован боевик, посланный Савинковым для подготовки квартир группе боевиков Рогинского point. По прежнему делу он подлежал повешению, должны были попытаться подкупить стражника для его освобождения. Необходимо его не выпускать и устроить, чтобы мотивы продолжения ареста недошли сюда point. «Дед», находившийся в Петербурге, выбран в ц. к., весь состав коего ныне Россия point отъезд группы боевиков Савинкова с Долининым и Михайлом пока отложены Lettre suit. Jaques».
Вскоре после этой телеграммы гроза, которой так боялся Гартинг, разразилась: во французской прессе появились разоблачения Бурцева, что Гартинг — не кто иной, как бывший провокатор Ге-кельман-Ландеэен, приговоренный французским судом к тюремному заключению. Поднялся страшный скандал, вызвавший в Палате знаменитый запрос Жореса по поводу Гартинга и вообще существования тайных полиций русской и других на территории Французской Республики. Глава тогдашнего французского правительства — Клемансо был поставлен в крайне затруднительное положение, из которого он мог выйти только при официальном заявлении в Палате, что отныне существование иностранных полиций в Париже будет запрещено. Насколько это заявление соответствовало истине мы, русские эмигранты, превосходно знали, так как слежка за нами не прекратилась, а предательская деятельность «внутренних сотрудников» развивалась все шире; ныне же всю лживость заявления Клемансо мы видим из докладной записки, представленной 5 сентября 1913 года тогдашним заведующим заграничной агентурой Красильниковым директору Департамента полиции Белецкому:
«Вступив в заведование заграничной агентурой, — писал Красильников, — вскоре после того, когда во французском парламенте председатель совета министров Клемансо, отвечая на запрос по делу А. М. Гартинга, сделал известное заявление, что иностранных полиций во Франции более не существует, мне пришлось сразу считаться с теми невозможными условиями, в которые поставило заграничную агентуру это заявление главы Французского правительства того времени.
После такого заявления председателя совета министров, принятого Палатой к сведению, заграничная агентура оказалась во Франции в нелегальном положении, и вследствие сего ей пришлось осуществлять свою деятельность в совершенно ненормальных условиях. После указанного выше инцидента в парламенте Французское правительство относилось к заграничной агентуре с особой осторожностью; впоследствии, когда мне удалось заслужить доверие французских властей, отношение это делалось все лучше и лучше, а затем уже ими заграничной агентуре стало оказываться и оказывается ныне полное во всем содействие, но при этом однако французские власти чрезвычайно опасаются всего, что может служить указанием на продолжение существования во Франции русской политической полиции.