Парижские тайны. Том I
Шрифт:
Граф встал с места.
– Я не желаю, чтобы имя мое было опозорено, – холодно сказал он Флорестану.
– Ах, отец, вы мой спаситель! – с жаром воскликнул виконт.
Он уже готов был броситься в объятия графа, но тот ледяным жестом остановил этот порыв.
– Вас, кажется, ждут до трех часов дня… у того человека, в чьих руках находится подложный вексель?
– Да, отец… а сейчас уже два часа…
– Пройдем к вам в кабинет… дайте мне перо и бумагу.
– Вот они, отец.
Старик быстро написал:
«Я обязуюсь заплатить в десять часов вечера двадцать пять
– Вашего кредитора интересуют только деньги; вопреки угрозам мое обязательство заставит этого человека согласиться на новую отсрочку; пусть он побывает у господина Дюпона, моего банкира, в доме номер семь по улице Ришелье; там ему подтвердят надежность этого документа.
– О, дорогой отец!.. Каким образом смогу я когда-нибудь…
– Вы будете ждать меня нынче вечером… в десять часов, я принесу вам деньги… Пусть ваш кредитор ждет меня тут…
– Да, отец; а послезавтра я отправлюсь в Африку… Вы убедитесь, способен ли я быть неблагодарным! Возможно, позднее, когда я смою свой позор, вы согласитесь принять мою признательность.
– Вы мне ничем не обязаны; я уже сказал, что отныне мое имя больше никогда не будет опозорено, и оно не будет опозорено, – холодно ответил граф де Сен-Реми.
Взяв свою дубинку, лежавшую на письменном столе, он направился к двери.
– Отец, протяните мне, по крайней мере, вашу руку! – воскликнул Флорестан умоляющим тоном.
– Здесь, сегодня вечером, в десять часов, – ответил граф, не подавая руки сыну.
С этими словами он вышел.
– Спасен!.. – вскричал Флорестан, и лицо его засияло. – Спасен!
Затем, после минутного размышления, он прибавил:
– Почти спасен… Ну, это неважно, одно к одному… Быть может, вечером я признаюсь ему и в другой истории. Он уже сделал первый шаг… И не захочет остановиться на полпути, вступив на столь благородную стезю, ибо его первая жертва окажется бесполезной, если он не пойдет и на вторую… А потом, стоит ли ему это рассказывать?.. Никто о том никогда не узнает!.. В самом деле, если ничто не раскроется, я сохраню деньги, которые он даст мне для покрытия этого последнего долга… Мне с трудом удалось растрогать его, этого окаянного старика!!! Едкость его саркастических фраз заставила меня усомниться в его благих намерениях; однако моя угроза покончить с собой, боязнь увидеть опозоренным свое имя заставили его решиться; да, именно по этому больному месту и надо было его ударить… Он, без сомнения, не так уж беден, как это может показаться с первого взгляда… Если у него была сотня тысяч франков, то он ее, конечно, приумножил, соблюдая такую бережливость… Повторю еще раз: его приход – это перст судьбы… Вид у него свирепый, но думаю, что, в сущности, он человек добродушный… А теперь поспешим к этому сутяге!
Виконт позвонил в колокольчик. На пороге показался Буайе.
– Как же это вы не предупредили меня о том, что в доме находится мой отец? Вы проявили непростительную небрежность…
– Я дважды пытался обратиться к господину виконту, когда он вошел в сад с господином Бадино; однако господин виконт, должно быть, поглощенный разговором со своим собеседником, махнул рукой, давая мне понять, чтобы я его не беспокоил… Я не позволил себе настаивать… Я был бы глубоко огорчен, если бы господин виконт счел меня виновным в небрежности.
– Ну
Буайе склонился в почтительном поклоне.
Когда он выходил из кабинета, в дверь постучали.
Буайе с немым вопросом посмотрел на виконта.
– Войдите! – крикнул Флорестан.
Второй камердинер вошел в комнату, держа в руке небольшой позолоченный поднос.
Буайе принял у него из рук поднос с ревностной услужливостью и с почтительной поспешностью направился к виконту.
Тот взял с подноса довольно объемистый конверт, запечатанный черной восковой печатью.
Слуги неслышно вышли из кабинета.
Флорестан вскрыл конверт. В нем лежали двадцать пять тысяч франков в казначейских билетах… Никакой записки не было.
– Положительно, сегодня необыкновенно удачный день! – воскликнул виконт. – Спасен! На этот раз безусловно и полностью спасен!.. Побегу к ювелиру… А впрочем, – сказал он себе, – быть может… Нет, обождем… против меня не может возникнуть и тени подозрения… Стоит сохранить эти двадцать пять тысяч… Черт побери! До чего ж я глуп, что усомнился в своей счастливой звезде!.. В ту самую минуту, когда она, казалось, померкла, она вдруг загорается еще ярче!.. Но откуда появились эти деньги? Почерк на конверте мне незнаком… поглядим на печать… на вензель… Ну да, да… я не ошибся: буква «Н» и буква «Л»… Это она, Клотильда!..
Но как она могла узнать?.. И ни одного словечка… Это весьма странно! Но зато своевременно!.. Ах, господи боже! Теперь я вспомнил… Ведь на сегодняшнее утро я назначил ей свидание… Угрозы этого Бадино выбили меня из колеи… И я забыл о Клотильде… Подождав меня внизу, она, должно быть, ушла?.. Без сомнения, этот конверт с деньгами – деликатный способ напомнить мне, что она боится, не забываю ли я о ней, озабоченный денежными затруднениями. Да, это косвенный упрек в том, что я не обратился за помощью к ней, как обычно… Добрая Клотильда! Всегда остается самой собой!.. Щедра и великодушна, как королева! Как досадно, что я дошел с ней до денежных просьб… ведь она еще так хороша! Да, порою я об этом жалею… но ведь я прибегаю к ее помощи лишь в самых крайних случаях… Меня нужда заставляет.
– Кабриолет господина виконта подан, – объявил, входя в кабинет, Буайе.
– Кто принес это письмо? – спросил у него Флорестан.
– Не знаю, господин виконт.
– Действительно, я спрошу об этом внизу… Но, скажите, на первом этаже меня никто не ждет? – прибавил Флорестан, выразительно взглянув на камердинера.
– Сейчас там больше никого нет, господин виконт.
«Стало быть, я не ошибся, – подумал Флорестан, – Клотильда не дождалась меня и ушла».
– Не соблаговолит ли господин виконт уделить мне две минуты? – спросил Буайе.
– Говорите, но поторопитесь.
– Эдвардс и я слышали, что герцог де Монбризон хотел бы обзавестись собственным особняком; не будет ли господин виконт так добр и не предложит ли он герцогу свой особняк со всей обстановкой и конюшню, которая в полном порядке… Для меня и для Эдвардса тем самым представился бы весьма удобный случай сбыть все с рук, а для самого господина виконта, быть может, это прекрасный случай объяснить, почему он вдруг решил все распродать.
– Черт побери, а вы ведь совершенно правы, Буайе… я и сам предпочту такую сделку… Я увижусь с Монбризоном и поговорю с ним. Каковы ваши условия?