Парижский паркур
Шрифт:
Но проснуться не получалось. Тем более что в кармане у меня был мобильник, а в его «Галерее фотографий» – картинка с иероглифами.
– Откуда шоколад? – спросила я, вытирая лицо и руки полотенцем Ники.
Она проследила взглядом, как я его вешаю, но ничего не сказала.
– Доминик дала.
– А я думала, у нее диета. Один лук на уме.
– Она сказала, что сейчас у нее бурная мозговая деятельность и мозгам нужна подпитка. Не знаешь, что она имела в виду? – спросила Ника.
–
– Завтракаем сегодня у мадам, – объявила Ника, – она приглашала нас на блинчики.
Я вздрогнула, вспомнив мутные фотографии нас, спящих.
– Нет, дорогая, прости, но эти блинчики мы есть не будем! Нет никакой уверенности, что в них нет...
«Мышьяка», – хотела сказать я, но сказала:
– Обезжиренного молока или обессахаренного сахара. А нам вроде нужно только жирное и сладкое! Пойдем-ка в кафе «Багет»? Позавтракаем, как аристократы, – пирожными «макарунс». Угощаю!
«А заодно я попробую что-нибудь о мальчике разузнать», – подумала я. И добавила:
– Только погоди, я приму душ. Запах-то, и правда, отвратительный.
Из посетителей был только пожилой лысый дядька, читавший газету и откусывающий от багета (значит, ему они их испекли, а нам нет?), запивая кофе из крошечной чашечки. Ника постаралась и выбрала почти все виды «макарунс» (еще бы, за мои-то денежки) – и с запахом роз, и с карамелью, и с молочным шоколадом, и с чаем матча, и с апельсином, и даже с каким-то пэшн фрут.
Хозяйка кафе улыбнулась довольно дружелюбно и к кофе, помимо заказанных «макарунс», вынесла еще печенье, ломкое, хрустящее, с поджаренными тонкими краями, и объяснила, что называется оно «черепица».
– Черепица? – переспросила Ника. – Вау! Пойду помою руки.
Хозяйка показала знаком, где туалет, а я, воспользовавшись Никиным отсутствием, спросила, как поживает мальчик, который у них живет или работает.
– What boy? – не поняла хозяйка.
Я объяснила по-английски, как из кафе утром выходил мальчик и он плакал.
Но хозяйка, вежливо улыбнувшись, пожала плечами. У них нет мальчиков. Только она и охранник. Она выпекает хлеб и варит кофе. Он охраняет. И никто у них не живет.
– Sorry, – пробормотала я и принялась скорее за кофе.
Ника вернулась, а я все была погружена в свои мысли. Может, мальчик все-таки был видением? Эдаким призраком предместья Парижа?
Я глотала кофе, горячий, сладкий – как лекарство. Мне хотелось, чтобы навязчивая картинка с мальчиком исчезла. Потому что она меня тревожила.
– А тебе не стыдно? – вдруг спросила Ника, откусывая от своего пирожного.
– За что? – я чуть не подавилась «черепицей». Ника все-таки следила за моими занятиями паркуром, что ли?
– Велл, что родители послали нас в Париж, чтобы
– Чего это ты задумалась о глубине души? – с подозрением спросила я.
– Я же без пяти минут актриса. Если завтракать так каждый день, меня однозначно возьмут на роль полной девушки в том сериале!
– Ну хорошо, – кивнула я, – давай сегодня будем стараться проникнуть в суть музеев. Что там у нас по списку?
– Музей Науки и Индустрии в парке Ла-Виллет, – проговорила Ника, заглянув в свой справочник.
– Что ж, попробуем быть серьезными, – кивнула я. – Если папуля позвонит, а он это явно сделает, будет что ему рассказать.
Я бросила взгляд на хозяйку.
Она что-то негромко спросила у лысого дядьки, он ей ответил, кивнув на чашку с кофе, а потом она застыла рядом с ним на несколько минут, глядя в окно и думая о чем-то своем.
Музей Науки и Индустрии находился в огромном современном здании и весь был из стекла и металла, как говорит про такие здания мой папа.
– Думаешь, это кубизм? – спросила я, поднимаясь по ступенькам. – Или какой-нибудь конструктивизм?
– Думаю, хай-тек, – важно сказала Ника, но тут же призналась, – в путеводителе прочла. А вообще тут – кул.
Внутри и правда было «кул», как в космическом корабле, тоже везде металл и пластик, сплошная автоматика и свисающие с потолка серебристые звездочки.
Мы честно обошли столько экспозиций в Индустриальном музее, сколько смогли, и по дороге все проверяли друг друга, чтобы не забыть, какие факты мы должны запомнить и с придыханием выложить родителям.
– Как называлась эта экспозиция, хани?
– «Образование Вселенной».
– И как та образовалась?
– Э... ээ... сначала были элементы... упс. Материя. Она...
– Bang!
– Икзектли. Взорвалась. Взорвалась и образовались... Планеты.
– Галактики, Ника.
– Да, галактики.
– Потом звезды.
– Ага!
– А потом уже планеты...
– А потом и мы с тобой. Пойдем вот туда! Там показывают нарезку из научно-фантастических фильмов. Хочу посмотреть на молодого Клуни.
В общем, мы честно старались проникнуться духом Индустриального музея и даже поучаствовали в такой игре: на стену проецировались те самые отрывки из фильмов, а ты подходишь к стене, и камера ловит тебя и транслирует изображение на ту же стену. То есть делает тебя участником фильма. Ника ходила вдоль стены, поднимала и опускала руки, корчила рожи среди монстров, мутантов и инопланетян, а я все снимала на камеру в телефоне.