Парижский вариант
Шрифт:
– Я вас подсажу, а вы подергайте прутья. Может, один-два поддадутся. Было бы удачно.
Сложив руки «стременем», он подсадил актрису себе на плечо.
– Они, – разочарованно объявила Тереза, подергав немного за прутья и приглядевшись, – пропущены каждый через три поперечные планки, а те – свинчены вместе. И все это прикручено к раме. Очень старая работа.
Должно быть, прежде эти прутья преграждали выход из древней тюрьмы другим заключенным, возможно – рабам арабов-завоевателей или пленникам пиратов, когда-то правивших здешними краями под рукой османского
– Даже не дрогнули? – переспросил Джон с надеждой.
– Нет. Все приржавело.
Джон спустил ее на пол, и оба принялись исследовать дверь, надеясь, что годы оказались к ней неблагосклонны. Но и там слабых мест не нашлось. Мало того, что дверь была дважды заперта снаружи, но даже петли ее находились на другой стороне. Рабовладельцев и пиратов больше волновало, чтобы пленники не вырвались из камеры, чем то, что кто-то извне поможет им освободиться. И теперь Джону и Терезе не выйти без помощи снаружи.
Вот тогда агент и услышал слабый, странный звук – словно пробовала доски на зуб мелкая зверушка. Как ни прислушивался он, источник звука определить не удавалось.
– Джон!
Шепот прозвучал так тихо, что в первый миг агенту показалось, будто он бредит и от желания выбраться ему уже мерещатся голоса.
– Джон, твою мать!
Он резко обернулся к окну – только темное небо в проемах решетки.
– Идиот! – донесся шепоток. – Задняя стена.
Только теперь Джон узнал голос. Метнувшись через всю камеру, он припал к стене.
– Рэнди?
– А ты кого ожидал – морскую пехоту?
– Ну надеяться-то можно. А почему шепотом?
– Потому что люди Абу Ауды повсюду. Это ловушка: ты – наживка, а я – дичь. Я или кто другой, кто попытается тебя вытащить из этой тюряжки.
– Как ты сумела пробраться?
В очередной раз Джон не смог сдержать восхищения мастерством подруги.
– Пришлось разделаться с двумя часовыми, – после некоторого колебания созналась Рэнди. – Хорошо, что ночь темная. Но Абу Ауда скоро хватится их, и тогда нам крышка.
– У меня особого выбора нет. Открыт для любых предложений.
– Замок на двери крепкий, а вот засов – дерьмо. Петли старые, но не настолько проржавели, чтобы нам это помогло. Они хорошо смазаны; я бы могла их, пожалуй, выбить. И засов прикручен снаружи. Если его отвинтить, вы могли бы просто вынести дверь.
– Мне нравится. Подход традиционный, зато проверенный.
– Ага. Мне тоже так казалось, пока не пришлось снять тех двоих – они в роще лежат, недалеко отсюда. Так что пришлось думать дальше. Тут, сзади, доски совсем прогнили.
Снова послышался приглушенный скребущий шорох.
– Ты что, копаешь?
– Ага. Я поковыряла ножом, и мне кажется, что у самой земли стенка настолько прохудилась, что я сумею прорубить вам славненький лаз. Будет намного тише, да и быстрей, пожалуй.
Запертые в камере, Джон и Тереза нетерпеливо прислушивались к поскребыванию мелкой зверушки. Нож точил доски все быстрее и быстрее.
– Ну ладно, силач, – прошептала наконец Рэнди. – Надави изнутри. Сильнее!
Тереза опустилась на колени рядом
Сначала Тереза, потом Джон выползли через отверстие наружу, в благоуханную ночь. Агент торопливо огляделся. Шелестела на ветру листва мандариновых деревьев, над горизонтом висела встающая луна.
Рэнди ждала их у края поляны, держа наготове автомат. С тревожным выражением лица она поглядывала на другой край заросшей травой поляны, за карцером. В ночной темноте трудно было разобрать что-либо даже на открытом месте, в тени же деревьев все тонуло в темноте.
Поманив бывших пленников за собой, цэрэушница перевернулась на живот и, положив автомат на руки, поползла вперед. Тереза двинулась за ней, имитируя движения американки; Джону выпала роль замыкающего. Они двигались неслышно и невыносимо медленно. Луна поднималась все выше, уже просвечивая лучиками верхушки крон обступившей карцер рощи.
Наконец беглецов укрыла тень деревьев. Не останавливаясь, они миновали тело одного из убитых Рэнди террористов, потом – еще одно и, только достигнув купы финиковых пальм в стороне от того места, где Абу Ауда насторожил свой капкан, смогли передохнуть.
– Пару минут мы здесь будем в безопасности, – выдохнула Рэнди, прислоняясь к стволу пальмы. – Но не больше. У них повсюду часовые.
Совсем рядом застрекотала цикада. В вышине звезды выглядывали из-за перистых пальмовых листьев.
– Отличная операция. – Джон присел на корточки.
– Merci beaucoup. – Тереза тоже присела, но по-турецки.
Рэнди улыбнулась француженке:
– Наконец-то мы встретились. Рада, что вы еще живы.
– Я, как можете догадаться, сама в восторге, – с признательностью отозвалась Тереза. – Спасибо, что пришли за нами. Но мы должны вызволить отца. Кто знает, что за ужасы они для него уготовили!
Джон невинно улыбнулся подруге:
– Для меня, случайно, не найдется лишней пушки?
Рэнди неодобрительно покосилась на него, и Джон вдруг увидел ее словно в первый раз – черные глаза, тонкое лицо, выбившийся из-под шапочки шальной светлый локон.
– Не знаю, – пробормотала она, – на кого ты там в самом деле работаешь, но у нас в Конторе с пустыми руками не ходят.
Она перебросила ему «зиг-зауэр» калибра 9 мм – той самой модели, которую Джон вынужден был отправить в мусорник перед вылетом из Мадрида, вплоть до глушителя.
– Спасибо, – искренне отозвался агент.
На всякий случай он проверил магазин – полностью заряжен, – а параллельно пересказал обеим женщинам то, что подслушал в зале под куполом.
– Мавритания планирует ядерный удар по Иерусалиму?! – переспросила потрясенная Рэнди.