Парижское счастье

Ханней Барбара

Камиль высокомерно вскинула голову, и от резкого движения ранка на подбородке заныла. Как глупо с ее стороны размышлять о том, как он целовал ее. Возможно, это было чувственно и волнующе, но Джонно явно не мечтал о повторении.

— С удовольствием почищу ваши кормушки, — ответила она, вложив в слова столько холодной гордости, сколько смогла найти в себе, и поспешила в сторону скотного двора. Заметив, как он раскрыл рот от удивления, да так ничего не сказал, Камиль внутренне возликовала.

Да что же, черт побери, с ним происходит?

Джонно

ругал себя за то, что так по-дурацки делал одну глупую ошибку за другой. Сначала он пригласил Камиль Дэверо домой, а потом, как будто ему и этого было мало, потерял голову и поцеловал ее. Забыл обо всем на свете из-за обычного и вместе с тем очень приятного поцелуя. Томительная медовая сладость и дурманящее тепло ее губ весь день не давали ему покоя и мешали думать.

Он постарался сосредоточиться на работе, засел за отчетность и бухгалтерские книги, заняв Беллу сказками и компьютерными играми. Впрочем, большую часть времени Джонно любовался Камиль через окно кабинета, пока она с потрясающим энтузиазмом чистила кормушки, не жалея сил.

И теперь, к вечеру, он чувствовал себя виноватым из-за того, что вновь разрешил ей готовить ужин. Он даже не стал отговаривать ее.

Нельзя позволять ей вести себя так, словно она здесь дома, словно это ее кухня. Да, правильно. А он сам не должен сидеть за кухонным столом и делать вид, что читает свежую почту, постоянно бросая на нее взгляды украдкой, наблюдая, как она хозяйничает у раковины, очищая овощи.

— Кто-то спал в моей кроватке! — пронзительно возмутился детский голосок. Белла нарисовалась в дверном проеме с полыхающим взглядом зеленых глаз.

Бац! А подумать про размещение гостей он совсем забыл.

— Та права, моя Златовласка, — ответил Джонно, играя со светлыми локонами племянницы. — Прошлой ночью в твоей кроватке спала Камиль. — И тут же добавил: — И будет спать сегодня.

— Но это же моя кроватка, — возмутилась Белла, топнув ножкой. — Я всегда в ней сплю, когда остаюсь у тебя, дядя Джонно.

— Знаю, котенок, но у меня в доме много кроваток. На сегодня мы тебя уложим в другую. Камиль уже свои вещи распаковала в задней спальне.

Девушка оторвалась от работы и обернулась.

— Я могу легко перебраться в другую комнату.

— Не надо. — Джонно покачал головой и красноречиво нахмурил бровь. Белла любила командовать, управлять окружающими и все делать по-своему. Поэтому он считал, что не стоит потакать ее своенравию. Он повернулся к девочке. — Хочешь сегодня поспать в большой взрослой кровати с мягким матрасом?

— Нет! — закричала Белла, упрямо выпятив нижнюю губу. — Мне нужна только моя белая кроватка. Пусть Камиль спит в большой. Она для больших тетей. — Девочка насупилась, потом округлила глаза, словно ей в голову пришла новая мысль. — А пускай она спит в твоей кроватке!

— Ммм... нет, Белла. Это плохая идея. Проклятье! От ее наивного предложения у него закипела кровь.

Камиль стояла к нему спиной и отчаянно скребла картошку, но он заметил, как красная волна смущения залила ее шею.

— А почему она не может спать с тобой? — не унималась любопытная девочка. —

Вы же уже оба большие. Можете быть как мама с папой.

Интересно, подумал Джонно, Камиль улыбнулась? Она по-прежнему не поворачивалась.

— Твои мама и папа женаты, — терпеливо объяснил молодой человек. — Только женатые люди могут спать вместе. — Он неотрывно смотрел на спину девушки, которая сосредоточенно вырезала глазки из картофелины с усердием опытного нейрохирурга. — Ведь так, Камиль?

Ее плечи напряглись, прежде чем она повернулась. Ее брови поползли вверх от изумления.

— Уверена, что таковы правила в этом доме. — Девушка посмотрела на него в упор.

— Но я же видела, как ты целовал Камиль, — настаивала на своем Белла. — А это то же самое, что пожениться, разве нет? Папа всегда целуется с мамой.

Джонно вскочил на ноги.

— Ладно, хватит уже про поцелуи. — Он подхватил девочку и начал щекотать ее живот.

— Но вы ведь целовались!

— Камиль поранила подбородок. И я поцеловал ее, чтобы облегчить боль. А теперь пойдем разберемся с твоей кроваткой.

— Пусть Белла спит в своей любимой кроватке, — предложила девушка, когда Джонно с племянницей уже выходили из кухни. — А я с удовольствием посплю в большой.

Он оглянулся, их взгляды встретились. В ее глазах, темных, сияющих, притягательных, горело сомнение.

— Хорошо, — согласился молодой человек, сглотнув. Она же не о его кровати говорит! Разумеется, нет. — Ты победила, Белла. Получишь свою кроватку. А Камиль ляжет на большую.

— Белла наконец-то уснула, — сказал Джонно тихо, войдя в гостиную, залитую светом лампы. — Как наш малыш?

Камиль сидела на диване, поджав ноги, и смотрела по телевизору прямую трансляцию Уимблдонского турнира. Звук был приглушен. Вот она издала шепотом победный возглас и подняла пустую детскую бутылочку.

— Майкла я накормила, поменяла ему подгузник и убаюкала. Он спит.

— Молодец! — улыбнулся Джонно. — Я впечатлен. И как вам это удалось? Вы ведь, кажется, говорили, что ничего не знаете о детях.

— Так и есть. Но он замечательный ребенок, — объяснила она. — А самое чудесное его качество — то, что он не умеет говорить. Боюсь, с Беллой я не справилась бы. Она задает столько разнообразных вопросов одновременно.

— Да уж, с ней не соскучишься, — согласился молодой человек.

Подушки вздрогнули, когда Джонно уселся на противоположном конце дивана. Камиль бросила на него взгляд украдкой и замерла — так прекрасно и притягательно было его сильное мускулистое тело в приглушенном свете ночника. На нем был черный шерстяной свитер, оттеняющий высокие резко очерченные скулы. Взъерошенные волосы отливали чернотой вороньего крыла.

Она заставила себя вернуться к мечущимся по экрану фигурам в белых шортах и футболках. Но дальнейшая спортивная судьба молодого перспективного австралийского теннисиста почему-то перестала интересовать ее. Как глупо! Глупо и неразумно позволять себе уноситься мыслями в мир фантазий при воспоминании о том поцелуе. О нем вообще нельзя вспоминать!