Парковая зона
Шрифт:
Тот нагнулся, упершись головой в полусгнивший обрешетник.
Манида, достав новый пузырек, проделал с ним то же, что и с первым, опорожнил его и приказал Ивану не скулить.
Через секунду тот почувствовал, что его ягодицу прошили гвоздем, и в эту пробоину стали закачивать кипяток. Было нестерпимо горячо и больно одновременно.
Иван только стискивал зубы, со стоном мотая головой.
Когда вышла игла, он не заметил, но задница была, как отшибленная! Еле удалось распрямить ноги.
Пока Иван, оглядываясь, приходил в себя, Манида со спущенными до пяток брюками, присев на какую-то
Иван, подтаскивая правую ногу, подошел было к нему со своими услугами.
– Не, я сам. Надежности больше! – Он высосал шприцем еще один пузырек и медленно, не дрогнув ни одним мускулом, загнал себе иглу во внутреннюю сторону ляжки, почти в самый пах.
Мишка раскуривал сигарету и постанывал, большими затяжками глотая дым.
Манида застегнул брюки, подхватил подмышки коробки с медикаментами и вышел из риги, сказав, чтобы оба были здесь в пять часов для вечернего сеанса терапии.
…Была ли у Ивана грязная болезнь, он не знал, но огромный, в кулак, абсцесс на месте укола он приобрёл, и абсцесс этот пришлось резать уже в больнице у Мишкиной матери. А пока они с другом, хромая, волочились по Бондарям, матерясь и проклиная эту половую жизнь.
– Маль-чи-ки! – остановил их певучий голос классной руководительницы Поповой Нины Александровны. Она вела уроки русского языка и литературы. Молоденькая, краснощекая учительница была любимицей всех ребят. – Мальчики, завтра первое сентября, не забудьте придти в школу, – нараспев говорила она, когда друзья остановились прямо у ее дома, где она квартировала. – А в футбол надо поаккуратнее, поаккуратнее, я же вам говорила, вот и ноги были бы целы… Мальчики! – снова пропела она вслед. – Я жду от вас содержательных сочинений на тему: «Как я провел летние каникулы», и чтобы с прологом, с прологом было!
Пролога не было, но эпилог остался в памяти.
Много чего вспоминается в долгие вахтенные ночи…
Сидел Иван, наслаждался одиночеством, пока не почувствовал чей-то взгляд сбоку. Он повернул голову – в маленькое окно сторожки, жутковато приглядываясь к нему, смотрела глухая косматая ночь. Пора обходить владенья.
3
В свое первое дежурство, когда Метелкин только определился на охранную службу, ему пришлось проявить то, что обычно называют мужеством. Правда, во всем была виновата его неопытность и честное отношение к любому порученному делу. Иной более разумный и расчетливый сторож в таких случаях и носа бы из своего логова не высунул, заперев дверь на все крючья и засовы.
А Метелкину это и в голову не пришло.
Газовый пистолет у него имелся, но это так, пустячок, игрушка, пугач детский, если подходить серьезно, а Иван на него понадеялся в эту злосчастную ночь, которая могла бы стать при другом раскладе для него, Метелкина, последней. Ночь была, как на грех, глухая и знобкая, и час что ни на есть воровской, который честных людей с ног валит, как водка на меду, – половина третьего.
Только для самых черных дел это время…
Обошел Иван Захарович все охраняемые точки. Отстучал озябшими пальцами по контрольным кнопкам на опломбированных дверях – и полетел
И в тетради у оперативного дежурного появилась галочка. Шесть таких галочек за дежурство, и в табели заполнена графа – «рабочий день». Пройдет месяц, подойдет Иван Захарович к окошку кассы в охранной конторе и получит свои кровные: хватит на два блока сигарет с фильтром, на месячный проезд в городском транспорте, да еще останется на «комсоставскую» порцию водки с прицепом из двух кружек пива и жене с дочерью на хрусткую карамельку.
Вспомнив про жену и дочь, Иван тепло улыбнулся в успевший обледенеть воротник куртки, которая стала теперь жесткой и стылой, как жесть: «Мерзкая погода, мать ее так!»
Метелкин вернулся в свою собачью будку и стал отдирать пальцами мокрую наледь на брюках.
Брюки топорщились, словно сшитые из рогожи, неприятно холодили икры ног. «Трико бы надо под брюки, – резонно подумал Иван, осыпая ледяные бляшки, – так и простыть можно. Лечись потом от ревматизма…»
За дверью, где-то в глубине парка, послышались прерывистые звуки, словно кто-то пытался и не мог завести машину.
У Метелкина все захолонуло внутри: «Вот оно, додежурился! В первую же ночь – и угон машины! Ах, сволочи!»
Он выскочил на улицу, доставая из кармана свой газовый пугач: «Стрельну вверх, может, напугаю!» Но, слепя фарами, угонщик гнал машину прямо на Ивана, отмахивая за обочину черную тряпку ночи.
Метелкин выстрелил вверх. Шумовые патроны – хорошая штука!
Остервенело рыкнув напоследок, машина пошла юзом, заскользила и остановилась в полуметре от бдительного охранника.
– Ах, сволочь ты такая! – Иван приставил к ветровому стеклу автомобиля достаточно внушительное на вид оружие. – Руки! Руки! – орал он, не помня себя от страха, когда из машины медленно выползало одетое в легкий костюмчик жиденькое тело ночного гостя.
«Холодрыга, а он как из театра только что, в костюмчик врос, падла!» – мелькнуло в голове у Метелкина.
В глубине салона испуганно жалась девица подросткового возраста, закрывая лицо руками.
– Мамочки! Мамочки! – кричала она истерически. – Не надо!
– Вперед! – уже окрепнув, четко приказал Иван грабителю, тыча в его сухую спину ствол. – Руки за голову! – вспомнив, как это делают настоящие омоновцы на экране телевизора, гаркнул он.
В дежурке все выяснилось: машина принадлежала ему, самому «угонщику», джигиту кавказской национальности. Горному орлу, одним словом…
И тут Метелкин вспомнил давнюю встречу с ним на одной занятной круговой пьянке, о которой будет время рассказать позже.
Ее организовывал этот орел по поводу какого-то большого барыша. Барыши темные, и ел-пил тогда Иван, не вникая в подробности.
Сегодняшний гость или не вспомнил, или не хотел вспоминать застольного кунака, и в сторожке, сразу оправившись от конфуза, хищно поводя носом, прохрипел:
– Твою маму имел! Хорошо пасешь добро хозяина. Маладец! Спрячь шпаллер! – указал он глазами на все еще наставленный на него ствол. – Собака спать не должен. Держи стольник за бдительность! – горный орел протянул Метелкину предварительно смятую в кулаке сотенную.