Парни из Билокси

Гришэм Джон

– Без проблем. У меня много друзей. Ты можешь меня вытащить отсюда?

– Мы этим занимаемся, но твой залог – миллион долларов. Судья серьезно относится к убийствам, даже когда речь идет о таких ничтожествах, как Фортье. На следующей неделе назначено слушание об освобождении под залог, и я постараюсь уменьшить его сумму. Мистер Малко готов предоставить в обеспечение недвижимость. Посмотрим.

Через две недели после похорон Фортье Маркус Дин Поппи сел завтракать за привычным столиком в главном обеденном зале отеля «Арлингтон» в Хот-Спрингс, штат Арканзас. Он не присутствовал на довольно скромной

церемонии похорон – на самом деле ему и в голову не приходило приближаться к Билокси. Убийство было недвусмысленным предупреждением мистеру Поппи, который отлично все понял и собирался отправиться на несколько месяцев в Южную Америку. Он уже давно был бы там, если бы не сорвал огромный куш на скачках на ближайшем ипподроме в Оклоне. Он просто не мог уехать прямо сейчас. Его ангел-хранитель призывал забрать выигрыш и исчезнуть. Дьявол же уверял, что счастливая полоса никогда не закончится. На данный момент бал правил дьявол.

Уилфред, официант, в выцветшем черном смокинге, поставил перед Маркусом высокий бокал с «Кровавой Мэри» и сказал:

– Доброе утро, мистер Поппи. Как обычно?

– Доброе утро, Уилфред. Да, пожалуйста.

Он взял напиток, осмотрелся, не наблюдает ли кто, затем быстро всосал жидкость через соломинку. Причмокнув губами, он улыбнулся и принялся ждать, пока водка доберется до мозга и наведет в нем порядок после вчерашнего вечера. Он слишком много пил, но и выигрывал тоже. Зачем же менять такую красивую комбинацию? Развернув газету, он нашел спортивный раздел и принялся изучать таблицу дневных скачек. Он снова улыбнулся. Просто удивительно, как быстро могла водка перемещаться из соломинки в голову.

Уилфред принес яичницу, тосты с маслом и спросил, не надо ли чего-нибудь еще. Мистер Поппи грубо отмахнулся от него. Едва он успел положить в рот кусок яичницы, как вдруг появился молодой джентльмен в красивом костюме и, не говоря ни слова, уселся напротив.

– Прошу прощения… – сказал мистер Поппи.

– Послушай, Маркус Дин, – произнес Невин, – я работаю на Лэнса, и он передает тебе привет. Мы позаботились о Фортье. Ты следующий. Где деньги?

Поппи подавился куском и закашлялся так, что запачкал рубашку. Он вытер ее льняной салфеткой и постарался не паниковать. Потом запил водой со льдом и прочистил горло.

– В газете написано, что ты в тюрьме.

– Ты веришь всему, что пишут в газетах?

– Но…

– Вышел под залог. Даты суда пока нет. Где деньги, Маркус Дин? Десять штук наличными.

– Ну, я, э-э… видишь ли, все не так просто.

Невин обвел взглядом зал и заметил:

– В последнее время ты ведешь роскошную жизнь. Здесь хорошее место – понятно, почему Аль Капоне сюда часто приезжал в свое время. Номера не дешевые. Каждый день скачки. У тебя есть двадцать четыре часа, Маркус Дин.

Уилфред, подойдя с озабоченным видом, спросил:

– Все в порядке, мистер Поппи?

Тому удалось нерешительно кивнуть. Невин указал на его напиток и распорядился:

– Принеси мне то же самое.

Глядя вслед уходящему Уилфреду, Маркус Дин спросил:

– Как ты меня нашел?

– Это не важно, Поппи. Все не важно, кроме десяти штук. Мы встретимся здесь за завтраком завтра утром, в это же время, и ты отдашь мне деньги. И не делай глупостей

вроде попытки сбежать. Я не один, и мы за тобой следим.

Маркус Дин поднял вилку, но тут же уронил ее. Его руки дрожали, а на лбу выступили капли пота. Сидевший по другую сторону стола молодой Невин Нолл был совершенно спокоен и даже улыбался. Прибыла вторая «Кровавая Мэри», и Невин припал к соломинке. Затем посмотрел на тарелку и поинтересовался:

– Ты собираешься съесть весь этот тост?

– Нет.

Невин протянул руку, отломил половину и съел. Маркус Дин допил свой бокал и, казалось, немного расслабился.

Понизив голос, он сказал:

– Давайте внесем ясность. Когда я передам деньги, что будет дальше?

– Я уеду и доставлю их законному владельцу, мистеру Малко.

– А со мной?

– О тебя не стоит марать руки, Поппи. Зачем? Если, конечно, ты не решишь вернуться на Побережье. Это было бы огромной ошибкой.

– Не волнуйся. Я не вернусь.

Невин снова припал к соломинке, продолжая улыбаться. Маркус Дин, глубоко вздохнув, сказал почти шепотом:

– Знаешь, есть более простой способ покончить с этим.

– Я слушаю.

Поппи снова огляделся, как будто их могли подслушать. За ближайшим столиком двое – престарелая пара лет за девяносто – помешивали в своих тарелках овсянку, стараясь не замечать друг друга.

– Хорошо, деньги наверху, в моей комнате. Посиди, а я сейчас принесу.

– Мне это нравится. Лучше раньше, чем позже.

– Дай мне десять минут.

Поппи вытер рот и положил салфетку на стол.

– Я подожду здесь, – сказал Нолл. – И давай обойдемся без глупостей. Мои люди дежурят снаружи. Если станешь тупить, я покончу с тобой быстрее, чем с Фортье. Ты даже не представляешь, Поппи, на какой тонкой ниточке висит твоя жизнь.

Поппи же, напротив, представлял это очень ясно. Он принес наличные в конверте и проводил взглядом выходящего из ресторана Нолла. Затем выпил еще одну «Кровавую Мэри», чтобы успокоить нервы, сделал вид, что идет в туалет, но в коридоре свернул на кухню, спустился по лестнице в подвал и вышел через служебную дверь. Он прятался в переулке, пока не убедился в отсутствии слежки. Затем сел в машину и позволил себе перевести дух, только когда пересек границу штата Техас.

Глава 11

Окружным прокурором Девятнадцатого округа был серьезный, но малоопытный молодой человек по имени Пэт Грэбел. Его избрали четырьмя годами ранее, и в 1963 году он баллотировался на безальтернативной основе, когда в его руках оказалось самое крупное в его практике дело. Никогда прежде ему не приходилось никого привлекать к ответственности за убийство, а тот факт, что Невин Нолл занимал в преступном мире Билокси высокое положение, чрезвычайно повышал ставки. Граждане округа Джексон, избравшие Грэбела окружным прокурором, гордились своим законопослушанием и на соседей из Билокси, допускавших всякие непотребства, смотрели свысока. Изредка криминал выплескивался наружу, и им приходилось разбираться с последствиями, что вызывало еще большее негодование. Давление на молодого Грэбела, от которого ожидали, что он непременно добьется обвинительного приговора, оказывалось огромное.