Пароброневик «Ливейский манул»
Шрифт:
– Резец, вот почему ты считаешь, что только ты прав? – вмешался в разговор третий из старших, Блас.
– Ну, ты же умный. Укажи мне, где я ошибся. – спокойно ответил Резец, который уже не первый день знал всю пятёрку старших.
– Мы же ремонтируем в своём цеху всякую мелочёвку.
– Точно. На продажу. У нас, по сути, цех предпродажной подготовки товара. А у них бизнес по ремонту. А парни с севера ремонтом не занимаются в принципе – им проще переплавить метал и заново изготовить что потребно.
– Да ладно, что бы изменило появление десятка станков? Вот сам рассуди,
– Барыгам может и всё равно, хотя это спорно, но вот тем, кто материал на пошив поставляет, точно не всё равно. Кроме того, те, кто сейчас обшивают, кормят себя, свои семьи, тех, кто возит сырьё, хранит товар, торгует, чинит одёжу – есть и такие мастерские. Вы это всё хотели расшатать в городе, где оружия больше, чем людей. Уверенны, что за это не пришлют ответку?
– Пугаешь?!
– Вы готовы к войне? А к диверсии против шайки? Дисциплина отсутствует совсем. Народ бродит кто где хочет. Постов наблюдения нет. Часовые на ночь не выставляются. Оружие давно не проверяли. Вы расслабились, парни. Вам интереснее курнуть чернушку и засадить симпатичной бабёнке. Вы просаживаете деньги, которые добывают мальцы в казино на Рынке. Вы жрёте деликатесы, которые таскают островитяне, а шайка сидит на каше и бобах. И тут вы ещё хотите свои беды свалить на лидера искателей. Того, кто лезет в самые опасные места первым. У вас в голове разум ночует?
– Мы не отменим решения. Он виновен в потере. Он должен был надеть противогаз. Он должен был найти проход, провести мулов и помочь вытащить станки. Это наше решение, Резец. Мы так решили. Все, кто будет срывать наши планы – будут наказаны. Мы устали от того, что торчим на этой помойке. Нам надо перебраться поближе к Рынку. Кто нам будет мешать – мы начнём устранять. Ты либо с нами, либо против нас. – Ал рубил фразы, размахивая рукой. В комнате, освящённой светом масляных ламп, его тёмно-синяя роба как будто поглощала свет.
– Да, Резец. Решай уже. Твоё вечное нытьё уже всем надоело.
– Делайте, что хотите. – Резец ухмыльнулся так, что все старшие напряглись и в комнате повисла напряжённость – Я вас предупредил и последствия вы знаете. Я всё еще вхожу в Казамонику. У меня есть куда отойти, случись что.
– Ну вот и ладно. – кивнул Ал – Завтра с утра объявим решение по Рому. Дадим пару раз в репу и выгоним.
– Хотели же грохнуть? – Род прищурился, глядя на Ала.
– Мы хотели его наказать за прокол. Убьём, и мелкота может решить сбежать. А так они будут бояться изгнания.
– Ну и ладо. У меня ещё дела. – Резец решительно направился на выход. Все недоумённо посмотрели на него, не понимая, какие дела могут быть после захода солнца.
***
Я хотел заглянуть в одну из нычек разведчиков. Пару лет назад, когда всё мало-мальски ценное старшие начали отбирать под предлогом формирования общака, разведчики стали прятать некоторые находки, чтоб не отдавать старшакам. Мелочь, но через своего скупщика можно было загнать и прикупить гостинцев младшим. Уж больно
Однако, до тайника дойти не вышло. Когда будка проступила из темноты, а я шёл вдоль забора, который в неё упирался, справа раздался знакомый бас:
– Что так долго развязывался?
– Думал.
– Полезное занятие. И чего надумал?
– Старшакам кабзда пришла!
– Пришла. Вот только не с тобой.
– Что так? – бас принадлежал Резцу, которого Ром сильно уважал как учителя, друга и просто мудрого взрослого.
– Они ещё какое – то время будут нужны. А вот потом уже, да, кабзда им.
– Кому нужны и для чего?
– Хм, ну, можем и это обсудить. Ты уже до этого дозрел.
– Дозрел?
– А ты думал, я тебя просто так выделил среди остальных? Учил тебя просто так?
– Хм. Ну, рассказывай, что и как.
– Не здесь.
Резец молча развернулся, и я молча двинулся за ним. Ноги сами, по привычке, шли знакомыми тропами. Тут кирпич торчит, там дожди ямку размыли, а вот тут нужно пригнуться, над забором сук торчит крепкий. Резец привёл в маленький садик, что был при заводоуправлении. Ребятня не дала зачахнуть двум яблоням и груше, но сейчас, зимой, деревья стояли голыми. Зато заборчик, что их окружил, давал защиту от ветра, а махонький сарай с инструментом садовым иллюзию тепла. Мне было холодно, куртку с меня стащили перед тем, как связать.
В сараюшке Резец молча протянул висевшую там за какой-то надобностью облезлую кацавейку и тело наконец то стало согреваться.
– Тут никто не услышит.
– Хорошо. Говори.
– Старшаки нужны как объединяющий стержень. Уже сейчас их не любят все, а кое-кто так просто ненавидит. А потом будет ещё хуже. И тогда их уберут. Но на их место не другие старшаки придут, а организация. Придут на готовое, но с уже другими принципами. Где все получат то, что заслужили, а не милость от жадных старшаков.
– Ты чего? В анархисты подался что ли? Каждому по труду, от каждого по способности.
– Нет. Я не анархист и не социалист. Я солдат Казамоники, а мой отец там капитан. И это его идея была, собирать рабочих пацанов в подростковые шайки и дать им возможность выгребать из руин ништяки. Это был короткий план, не рассчитанный на десять лет, но вышло как вышло. Тогда не думали далеко. Надо было выжить. Практически в каждой шайке теперь есть свой советник от нас. И это очень важно.
– Почему? Что тут общего? Казамоника хочет подгрести шайки? Ну и ладно, причём тут я?