Пароход идет в Кранты
Шрифт:
Натянув влажную штормовку, я вышел на берег. Дождь кончился. Пенный краешек волн облизал подошвы ботинок. Подслеповато щурясь, я огляделся в обе стороны, и побрел вдоль кромки прибоя, старательно отгоняя панические мысли. Хриплыми голосами перекликались чайки. Под ногами хрустели обломки раковин. Иногда я нагибался, чтобы подобрать самые красивые экземпляры, и забрасывал их далеко в море, задумчиво покрутив в руках.
Незаметно свернул на дорогу к Азовскому берегу. Коса не широкая – пятнадцать минут, если идти не торопясь. Вскоре между деревьями показались верхушки огромных металлических
Честно говоря, я недолюбливал окрестности пансионата «Альбатрос». Как рассказывали, он тоже был когда-то частью рыбацкого поселка, пока завод «Альбатрос» не выкупил несколько домов для отдыха своих работников. Неуютные там места. Болото какое-то смурное посреди Косы. Потом, все эти слухи о керченском десанте. Официальная версия звучит очень мягко, я проверял, но по рассказам местных жителей – это была мясорубка. И там, где сейчас болото, якобы лежат останки нескольких сотен погибших моряков. Похоронить их толком не смогли. Да и как тут похоронишь – через метр уже вода.
На Азове, как всегда, штормило. Отсюда весь Керченский пролив, он же Боспор Киммерийский, как на ладони. Если приглядеться, то можно разглядеть маяк, а в хорошую погоду даже Порт Кавказ.
Справа от пирса, на большом куске ракушечника сидела женщина. Она сидела спиной ко мне, и достаточно далеко. Я побежал. Она обернулась и помахала рукой. Некоторое время я еще бежал по инерции, не желая верить в очевидное.
– А я знала, что вы придете, – весело сказала она. Это была супруга богатого судовладельца с греческим именем Персефона.
– Простите, – пробормотал я, пряча глаза. – Как-то нелепо все получилось…
– Кажется, я понимаю ваше разочарование. И даже догадываюсь, с кем вы меня перепутали… Я тут собаку выгуливаю. Может, вы вместе с нами прогуляетесь?
Я чувствовал себя как боксер после нокдауна. Стоять мог, но соображал с трудом.
– Что-то нет настроения.
– Настроение дело поправимое, – она настойчиво подталкивала меня под локоть. – Места здесь действительно необычные. Я большую часть года провожу на Кипре и Мальте, там природа, несомненно, живописнее, но нет этой приятной дикости. Все обжито. Верите, за каждым камнем туристы…
Неподалеку резвился дог. Я вяло переставлял ноги и слушал ее щебетание о погоде, природе, птичках, соседях, греческой живописи, о существовании которой даже не подозревал, греческой архитектуре, киммерийцах и исторических несправедливостях. Иногда я важно кивал, а иногда вставлял малозначащие междометия.
– Кажется, я вас совсем заболтала, – смутилась она.
– Нисколько. Мне очень интересно.
– Не отрицайте. Я, знаете ли, благодаря отцу, с детства влюблена в греческую историю, а вы меня несколько озадачили, поэтому я нервничаю и говорю больше, чем хотелось бы. – Она замолчала, и некоторое время ковыряла песок носком сапога. – С точки зрения нормального человека ваша идея – полный бред. Хотя, в какой-то степени, изящный бред.
Я
– Очень хочется вам чем-то помочь, но, увы, не знаю чем… Когда умирает близкий человек – это больно. Я знаю по себе. К сожалению, смерть – процесс необратимый, и с этим надо просто смириться.
– Я слышал эти слова столько раз, что уже сбился со счета, – усмехнулся я.
– Увы, – вздохнула она. – Люди за многие тысячелетия не смогли придумать ничего умнее. Значит, в этом есть своя логика. Представляете, что бы началось, если бы появилась возможность вернуть близкого человека?
– А в порядке исключения?
– А в порядке исключения из исключений?
Уже показались первые рыбацкие домики. По берегу стали попадаться обломки просмоленных лодок и засыпанные песком рваные нейлоновые сети. Собака отстала, и мы присели на рассохшуюся деревянную бочку.
– Представьте на секунду, что вы не найдете здесь своей жены. И что тогда?
– Буду искать, пока не найду, – ответил я.
– Через пару месяцев наступит зима. Не та, которая по телевизору, а настоящая. Шторма зимой бывают такие сильные, что волны легко перекатываются через Косу.
– Неужели? – Я улыбнулся и сделал наивное лицо.
– Я бы посоветовала взвесить свои шансы, господин адвокат. В следующий раз мы зайдем на Тузлу в апреле будущего года. Маловероятно, что кто-то окажется здесь раньше, учитывая сложные погодные условия и, мягко говоря, не слишком хорошую репутацию острова.
– О, да, – согласился я. – Кстати, ваш муж случайно не принимал участия в формировании этой репутации?
– Не исключаю такой возможности, – невозмутимо ответила она.
Приглушенно заиграла мелодия, и отошла на пару шагов, неторопливо вынув из кармана серебристую трубку спутникового телефона Global Star. Я задумчиво оторвал щепку от бочки и почистил грязь под ногтями. Закончив разговор, она перехватила мой тоскливый взгляд и протянула трубку мне.
– Всего пару минут, – пробормотал я. – Надо сказать несколько слов дочери.
Сигнал прошел почти мгновенно.
– Папка! – взвизгнула Настя. – Ты куда пропал? Мы с бабушкой так волновались!
– Доченька, у меня все в порядке, только командировка неожиданно затянулась. Может быть на месяц, а может и больше. Я часто не смогу звонить – здесь очень плохая связь. Как вы там, как бабушка?
– Ничего… – она вздохнула. – Жаль, бабушки сейчас нет, – она в магазин пошла.
– Времени мало, Настя. Как только смогу, я снова позвоню, но это может быть не скоро.
– Я поняла. Я уже взрослая. Пока, пап…
Спину пробило, словно током. Каждый вдох отдавался болью. Сейчас главное – взять себя в руки. Не хватало только банального сердечного приступа.
– Последнее предложение: мы подбросим вас до Тамани, чтобы не возникло сложностей с пограничниками, – сказала Персия, не глядя на меня. – Если надо, могу занять вам денег на дорогу.
– Не вижу в этом необходимости.
– Тогда прощайте.
– Вернее будет сказать: до свидания.
Она фыркнула, игриво взмахнув хвостом черных густых волос, и быстро пошла по берегу, сунув руки в карманы куртки. Дог оглянулся на меня и потрусил следом, высунув язык.