Пароль — «Эврика!»
Шрифт:
— Смешно, — сказал Костик.
— Слушай. Костя. А почему смешно? Мы же ведь поняли или не поняли, что все на свете — живое? Ведь он же тоже живой. Ну, не том в смысле, что он сейчас запрыгает и скажет: «Здравствуйте, я третий пентиум, будем знакомы», — а в том, что ведь он сделан из живых молекул. И они, как всё живое, должны как-то реагировать и на порядок, и на беспорядок, и на доброту, и на все! Разве не так? Костя! Костя! Слушай! А ведь те вещи, которые я особенно люблю, они почему-то гораздо дольше живут, чем те, которые я не люблю! А один раз было — мама купила большое зеркало, но оно папе не понравилось, а заранее они не договорились. И они даже чуть не разворчались из-за него, и вот пока они спорили, зеркало стояло себе
— Да ладно тебе, какое открытие, сказки какие-то… — проворчал Костя, но очень неуверенно. — Открытие надо доказать и проверить, и эксперименты поставить… Никогда ты такие сказки не докажешь. Тем более взрослым. Они скажут, что возникли колебания воздуха, произошла конвекция, смена электрической полярности…
— Ну и что? Пускай произошли колебания и конвекция! Я даже очень согласна! Но с чего это они вдруг взяли да и произошли? А?
— Случайно, разумеется, — ответил Костик. — Исключительно случайно.
— Я не верю в случайности, — сказала Света. — Случайность — это неразгаданная закономерность!
— Пускай даже закономерность. Но с чего ты взяла, что это такая закономерность, какую ты выдумала? Может, она совсем другая.
— А кстати, — сказал папа из соседней комнаты, — замечена такая вещь: как правило, открытия подготавливаются долгими размышлениями, происходят быстро и внезапно, как озарение, и затем много лет уходит на их доказывание, — папа зашёл к ним снова и присел на диван. — Обратите внимание, молодой человек, на пункт два. Озарение! Вот когда мне было столько лет, как вам, я не верил ни в какие озарения. Но потом однажды озарение со мной произошло. И с тех пор существование озарений стало для меня бесспорным фактом. Не думаю, что сумел бы это доказать экспериментами. Но я-то теперь знаю, что это такое. И то бедное зеркало, мир его праху, разбилось именно из-за меня, в этом я тоже уверен, даже если бы меня высмеяло сто профессоров по колебаниям и конвекциям. Вы, Константин, имеете полное право не верить ни одному моему слову, но в моём доме любимые вещи действительно живут дольше, мы с мамой это тоже замечали.
Тут радио пропикало девять часов.
— Так, похоже, сегодня век жизни папиного ремня снова укоротится, — досадливо воскликнул Костик и побежал в прихожую. — Потом я посмотрю твой мультфильм!
— Что ж, я позвоню Ивану Андреевичу и скажу, что тебя задержала научная дискуссия, а это уважительный повод, — предложил папа.
— Не поможет, — ответил Костик. — Уже ничего не поможет. Наказывает меня мама, а не папа. А уж она-то вас не послушает. Моя мама — железная леди!
Тут телефон зазвонил. Папа трубку взял.
— Ало? Добрый вечер… Иван Андреевич. Да, совершенно так… Да, разговор у них был весьма важный. Иван Андреевич, мне тут сказали, что опоздавшего к вам на ужин ожидает страшное наказание, а его никак нельзя избежать? Понятно… Да, незадача… А если мы с вами сделаем так, что он не опоздает? И придет к вам ровно в половину восьмого. К завтраку. Как вы на это смотрите? О, это замечательно. Иван Андреевич, кажется, мы первый раз с вами согласны. Мне нравится быть с вами согласным, а вам? Да, это обнадёживает… Ну что ж, ладно. Иван Андреевич, вы не будете сильно возражать, если тот справочник документов, про который вы опять ничего не знали, я вам передам вместе с Константином Ивановичем? Благодарю. Доброго вечера.
Папа положил трубку и сказал:
— Уфф… Только ради продолжения века жизни папиного ремня, Филимонов, и справочника документов. Сымай шапку и иди мой руки.
— Папка, я тебя люблю! — крикнула Света и побежала его обнять.
— По-моему, не только меня, — сказал папа. — Или даже не столько меня!.. Иван Андреевич передает тебе до того крупный и нешуточный привет, что я начинаю глубоко задумываться, чья же ты дочь: моя или уже его?
— Ты
— Когда я серьёзно, у меня на шее галстук, а в руках книжечка, — ответил папа. — Мама! Что у нас на ужин? Сегодня нас у тебя трое!
Глава восемнадцатая, в которой Олега Пряничникова отключают от интернета, а Филимонов-папа прячется от журналистов
У детей все быстро получается, а у взрослых обычно медленней. Бюрократия там и всякое такое. Тут не только проект надо придумать и ТЭО для него написать, и подрядчика найти, и такого подрядчика, чтобы он всё в кредит сделал, потому что бюджет только уже сделанную работу оплачивает… А потом ещё согласовать-пересогласовать это на много раз.
Но если честно, то в этот раз быстрее было, чем обычно. Потому что бумаги иногда не тетеньки на каблуках по приемным разносили, а агент Филимонов на велосипеде ездил или другие агенты «Эврики», но о них мы пока никому не скажем, они пока что засекреченные. Да ещё и Игорь Рудольфович сюжет в новостях пропустил, про то, что такое дело придумывается — так недостроенный дом достроить, чтоб сделать там систему всяческого контроля и учёта энергоресурсов, утеплить его и так далее.
А в технико-экономическом обосновании, то есть ТЭО, самым настоящим образом было написано, что его выполняли такие-то господа инженеры, а также «О. С. Пряничников и другие члены кружка по энергосбережению (рук. И. Р. Галимов)». И. Р. Галимов — это был Игорь Рудольфовича, а О. С. Пряничников — это Олег. Он от радости, что его в настоящем проекте помянули, просто раздувался и стал столько всякой информации про энергосбережение в интернете находить, что родители у него этот интернет отключили за неумеренность. Но это было не навсегда, а пока что Олег терпел и рассказывал всем, что страдает за идею.
Дом в Ленинском районе сдавали летом, через полтора года после всей нашей истории. На праздничное открытие губернатором нового дома, конечно, набежало всё телевидение, какое только в городе было. Ходили везде с камерами, брали всякие интервью. Губернатор давал интервью, и Юрий Борисович Воеводов давал, и Сергей Павлович Фокин, глава района, тоже, а Ивана Андреевича Филимонова журналисты поймать не могли, пока не догадались, что он нарочно в толпе прячется или с кем-то разговор заводит, когда камеру увидит. Но всё-таки его тоже выловили. И просят:
— Ну Иван Андреевич, ну скажите хоть что-нибудь. Ну скажите хотя бы, как Чебурашка: «Строили мы, строили и наконец построили». Отчего вы не хотите?
Ну, Филимонов и сказал им:
— Строили мы, строили и наконец построили, — и засмеялся. Так его по телевизору и показали, и он там получился симпатичный. А вообще-то, когда они камеры свои опустили, он им сказал:
— Не надо меня на камеру снимать. Я пессимист. Губернатора показывайте — это он согласился деньги выделить. И Воеводова показывайте — он в энергосбережение верит и вообще он молодец. А я пессимист. Я думаю, что через два года те жильцы, которые неэкономные, свои счётчики поломают или жучки поставят. А ещё я думаю: ну что у нас за дурацкая такая система, когда только с шумом и с телевидением можно такие дома делать! А ещё я думаю, что мало кто захочет мой опыт повторять, потому что лично я с этого опыта никакой выгоды себе не получил. А мэр меня вообще обманул и те квартиры, которые по правилам полагались предприятию-застройщику, себе забрал и своим работникам распределил, и застройщик на меня очень обиделся, а я на мэра, и больше я таких домов строить не буду. Видите, какой я пессимист? И с самого начала я знал, что все так будет. Только вы этого ничего другим не рассказывайте. Кто знает, тот знает, а другим незачем настроение портить.