Пароль остается прежним

Катер шел

вниз по течению. Старшина второй статьи Шарапов вел его по фарватеру.

Катер то приближался к берегу, то вдруг оказывался на середине реки. Белая форменка старшины вздувалась парусом.

Время от времени Шарапов включал прожектор. Желтый сноп лучей перекидывался на берег, старательно ощупывая камыши.

Через две-три минуты Шарапов выключал прожектор. Темнота сгущалась. Сразу оживала двенадцативольтовая лампочка на щитке управления.

Ветер принес запах смолы и водорослей. Приближался порт.

Стараясь не взбить волну, катер прошмыгнул мимо вздремнувших на пирсе буксиров.

По очертаниям Шарапов узнал их: «Дарья», «Н-36», «Медуза».

«Медуза» пришла в порт вечером и, должно быть, на рассвете отправится в Фирюзевар, к дебаркадеру. Этот плавучий дом с каютами в два этажа стоял на якорях у чужого берега. На дебаркадере жили советские специалисты — инженеры, техники, арматурщики, бетонщики, экскаваторщики, взрывники. Помогали зарубежным соседям строить порт.

Старшина повел катер к дебаркадеру. От волны вздрогнула, точно живая, якорная цепь. Вахтенный свесился за борт, помахал рукой пограничникам. Затемненные глазницы иллюминаторов настороженно проводили катер.

Теперь шли на малых оборотах вверх по течению. Впереди показался остров. Шарапов повел катер по правому рукаву, ближе к сопредельному берегу.

Что-то тяжелое ударило в борт. Катер бросило в сторону. Матрос Никита Кошевник не удержался на ногах и повалился на Шарапова Сквозь полотняную форменку ощутил сбитые в узел мускулы старшины.

— Держись, моряк!— сказал командир катера, включая свет.

Клокочущая воронка в нескольких метрах от катера вытолкнула на поверхность бревно. Перевернула с боку на бок.

— Ничего особенного,— доложил Никита.

Шарапов застопорил мотор. Дал задний ход. Освободил винт от водорослей.

Теперь катер пошел вперед броско, ломая волну, снова приблизился к берегу.

Где-то залаял шакал. Почти сразу послышалось сердитое кабанье хрюканье.

Возле наблюдательной вышки катер развернулся, стал патрулировать по течению.

Снова вспыхнул прожектор. Луч упал в воду и погнался за корягой.

Кошевник заволновался:

— Подозрительная коряга, товарищ старшина второй статьи!

— Догоним,— ответил Вахид.— Становись за штурвал. Прибавь обороты.

Он зажал в руках багор. Коряга надвигалась. Шарапов ловко подцепил ее и перевернул.

— Туши свет.

— В порядке?—спросил Кошевник.

— В порядке.

Шарапову показалось, что Никита вздохнул, и он не стал отбирать у него штурвал: пусть ведет катер.

В три часа тридцать восемь минут между дебаркадером и вышкой заметили

камышовый плот. Его сносило течением и где-то должно было прибить к нашему берегу. Пограничники развернули катер, догнали плот. Пошли рядом на малых оборотах.

Освещенный прожектором, плот покачивался на волнах и всё норовил боднуть катер. Вряд ли он мог вызвать подозрение, потому что множество таких плотов, сорванных волной, плыло по реке.

Тем не менее Шарапов снова выбрал момент и подцепил плот багром. Хотел приподнять, но что-то мешало. Вахид поднатужился.

 Камышовые стебли плота раздвинулись, и Шарапов увидел человека. Он плыл, запутавшись в камышах.

Еще усилие, и плот перевернулся.

Луч прожектора упал на искаженное гримасой лицо.

— К берегу!— приказал старшина.

Он прыгнул в воду и вместе с плотом вытащил неизвестного на песок. Освободив от камышей его руки, стал приводить в чувство. Человек не подавал признаков жизни.

Через несколько минут к месту происшествия прискакал начальник заставы капитан Ярцев.

Утопленник, освещенный прожектором с катера, лежал на спине, запрокинув голову. Он был босой, в серых полотняных брюках и хлопчатобумажной рубахе, подпоясанной красным платком.

Капитан наклонился над ним. Взял руку. Пульс не прощупывался. Зрачки на свет не реагировали. Человек был мертв.

Первичный обыск ничего не дал. Карманы неизвестного оказались пустыми. Никаких документов.

С катера принесли брезент и накрыли труп.

Выставив часовых, капитан Ярцев вернулся на заставу, встречать начальника отряда.

Около пяти часов утра темнота начала рассасываться. Стали заметны перистые облака, застывшие на бледноголубом небе, точно след от реактивного самолета.

Вместе с солнцем из-за песчаных барханов вырвался газик. Он стремительно приближался к заставе.

В машине сидел полковник Заозерный. Накинутый на плечи плащ с опущенным капюшоном делал его фигуру почти квадратной. У полковника было приятное, еще молодое лицо, без начальственной суровости. Над бровью вздулся бугорок.

С полковником приехал судебно-медицинский эксперт.

По дороге к реке Заозерный еще раз подробно расспросил Ярцева, при каких обстоятельствах был обнаружен труп. Он искал ответа на вопрос — почему вдруг утопленник оказался под плотом? Что это: несчастный случай, убийство, или, может быть, самоубийство?

Перед отъездом полковник приказал начальнику штаба связаться со всеми поселковыми и сельскими Советами, расположенными в пограничной полосе, чтобы установить не утонул ли кто-нибудь. Он знал, что в эту работу уже включились сотрудники Комитета Государственной Безопасности и органов милиции.

Газик пересек дозорную тропу и по сыпучему песку скатился к реке.

На катере заметили машину. Шарапов придирчиво осмотрел палубу.

«Молодец, Никита,— подумал он.— Хорошо надраил».

Газик остановился. Шарапов побежал докладывать. Он повторил то, что уже было известно полковнику и судебно-медицинскому эксперту. Кошевник тоже ничего добавить не мог.