Партай-геноссе
Шрифт:
— Я не розумию! — со смехом подсказал Виталька. — Ты это забыл сказать!
— Ну, да! — хохол Микола даже крякнул огорчённо. — Я такого не розумию! Ни стыда и ни совести…
Вот Шпетный погрузил в воду уже третью фляжку… А мы всё смотрели и смотрели… Даже ругаться не хотелось, чтобы этим хоть как-то облегчить наши душевные страдания тире переживания. Как высказался бы Весёлый…
Однако товарищу парторгу было плевать на всё!.. И на уменьшающийся запас воды, отведённой вообще-то на всю нашу разведгруппу. Также ему было начхать на скрытое осуждение
— И как только у него уши не горят?!
–
Это пулемётчик Билык загадал военную загадку.
— Ты ещё слишком молодой! — рассмеялся наводчик Абдуллаев, которому через месяц предстояло улететь дембелем в Союз. — Это у нас… У простых людей ещё могут уши гореть. Когда кто-то ругается про нас.
— А у них это человеческое качество уже давным-давно атрофировалось! — засмеялся я. — Ещё в замполитовском училище!
— Какие ты слова умные знаешь?! — ухмыльнулся наводчик. — Атрофи…
— Ну, значит исчезло. — пояснил я. — Как у головастиков хвост! Когда они вырастают…
— Это правильно… — сказал Абдулла и негромко выругался.
Перед нашим взором сейчас разворачивался первый акт военной драмы. Солдат Лёха Шпетный опустил крышку, закрутил болты и теперь спускался с брони. А товарищ майор уже заголил свою тушу…
— У них совсем совести нет! — продолжал ворчать азербайджанец. — Для нас одно говорят… А сами…
— Тьфу! Билядь! — слегка поддразнил его Билык. — Правильно, Абдулла?
Мы рассмеялись. Очень уж точно умел Виталик воспроизвести характерные интонации других бойцов…
— Канечно, правильно! — громко возмутился наводчик. — Сматри! Уже одну фляжку израсходовал.
Началась прелюдия второго акта «Афганистанской трагедии»… Шпетный открутил пробку второй фляжки… А товарищ майор нагнулся, подставляя под струю воды свою заросшую спину…
— Вот дать бы ему сейчас хар-рошего пенделя! — мечтательно произнёс Микола. — Чтобы…
Его перебил пулемётчик Билык:
— А ты никогда кабанам по яйцам не лупил?
Несмотря на всю неприличность данного вопроса… Ведь мужская солидарность всё же должна присутствовать во многих аспектах жизни… Однако очень уж всё совпало! И наклонившаяся фигура товарища майора…
— А как это? — поинтересовался азербайджанец, который, видимо, до армии со многим не сталкивался. — И зачем их бить?
— Да ты что?!.. Берёшь длиннющую хворостину! — делился своим опытом специалист-мучитель племенных хряков. — Поудобнее усядешься на заборе и давай их стегать!
— А зачем? — повторил свой вопрос Абдулла.
— Ну-у… Как зачем? — рассмеялся Виталька. — Мы же пацанами были… А
На потенциальную жертву солдатского изуверства посмотрели мы все. А товарищ по партии ни о чём не подозревал и продолжал плескаться… Вызывая ещё большее наше неудовольствие.
— Я бы взял вот эту палку… — предположил старый наводчик. — Ну, которой ствол пушки чищу…
— Банник! — подсказал Малый. — Эта палка называется банник.
— Ай, какая разница! — отмахнулся азербайджанец. — Лишь бы удар хороший получился! Читобы он на всю жизнь запомнил…
А на импровизированной сцене актёр второго плана Лёха Шпетный выливал на главного действующего «героя» уже третью фляжку. А тот всё фыркал от удовольствия и крякал…
А зрители, то есть мы, всё наблюдали и наблюдали… Изредка переговариваясь меж собой… Так сказать, делясь впечатлениями от всего увиденного…
Наконец-то спектакль закончился. Но бурных аплодисментов, естественно и само собой разумеется, не последовало… Слишком уж близко к сердцу восприняла наша солдатская публика весь трагизм только что разыгранного действа.
Коля Малый и Виталька Билык докурили свои «Охотничьи» сигаретки… Но расходиться мы всё же не спешили… Ведь ещё не был найден достойный ответ на самый главный вопрос…
— Что делать?
Самый насущный вопрос был озвучен пулемётчиком Билыком, которому сегодняшним утром выпала очередь дежурного по солдатской кухне.
— Что-что! — откровенно злясь, переспросил Микола и тут же добавил. — Экономить надо!
Общими усилиями была выработана последовательность необходимых действий. Вместо двух чайников ароматного чёрного чая теперь следовало кипятить только один. Таковы были новые реалии жизни… Как об этом любил говорить наш горячо любимый Ген Сек Михал Сергеич. Ведь ёмкость большого солдатского чайника составляла около пяти литров. И данного количества вполне должно было хватить на всю нашу разведгруппу из двадцати с небольшим человек. На каждого любителя чая выпадало около двухсот грамм свежевскипячённого напитка. Что, в общем-то, соответствовало норме потребления в каждый приём военной пищи.
Это раньше мы каждое утро варили два чайника чёрного чая, причём на всех солдат отводилось полторы алюминиевой посудины. Ведь целых полчайника мы отдавали командному составу. А это два литра и ещё пятьсот грамм свежего чая! На товарища парторга, командира группы и старшину Акименко. Это более восьмисот грамм на каждого… Ну, разумеется… Весь чай ими не выпивался. Что-то употреблялось ими уже в холодном виде… А остатки попросту выливались в песочек.
Но так было раньше. Когда воды имелось достаточно-предостаточно. А теперь, после неожиданного исчезновения ста литров питьевой воды, наступила эпоха жесточайшей экономии. А с учётом данного обстоятельства на трёх представителей командирского сословия полагалось только три кружки чая. Не больше и не меньше. По двести пятьдесят миллилитров на каждого. И всё! Чай не в ресторане находимся!