Партитура преступления

Земский Крыстин

Бежан немедленно доложил Зентаре. Тот тоже был потрясен. На рассвете они уже были на службе. Группа из нескольких человек отправилась на место происшествия для выяснения обстоятельств смерти. Бежан поехал с ними. Он долго осматривал кабину лифта, пол, стены. Его острый глаз сразу же заметил нацарапанные ножом буквы. Большое «С», маленькое «у», потом «з» и еще начало какого-то слова, не то «ке», не то «ко». Видзский что-то хотел сообщить им. Бежан был уверен в этом. Буквы нацарапаны совсем недавно перочинным ножом. Рядом с телом Видзского нашли перочинный нож.

Ясно, что Видзский узнал что-то важное, настолько важное, что перед смертью слабеющей рукой нацарапал эти буквы. Для

них. И не успел. Последние буквы, «ке» или «ко», вышли кривые. Линия шла вверх, потом вниз и прерывалась. Именно в этот момент он упал. Потерял сознание. «Понимал ли он, что умирает? — думал Бежан. — Ловушка это или несчастный случай?»

Версию о несчастном случае поддерживали прежде всего показания дворника, который утверждал, что мусор на дне шахты лифта лежал давно.

— Туда сбрасывали мусор еще до того, как установили лифт, — объяснил он. — Когда лифт поставили, мусор никто не убрал. А сейчас вот уронил кто-то окурок или спичку — и готово несчастье. — Он развел руками.

На вопрос, кто мог поджечь мусор, дворник пожал плечами:

— Откуда мне знать... Может, дети... Они любят играть в подъезде и в подвале... Или тот, кто последний ехал в лифте... В кабине лежали обгоревшие спички. А может, сигарету уронил...

Это отпадало. Видзский не мог уронить сигарету. Он не курил. Друзья частенько шутили, что именно за это его так любит начальство и жена. Он женился всего несколько месяцев назад. Они очень любили друг друга. Жена Видзского, студентка четвертого курса юридического факультета, хорошо понимала, что значит для него его работа, и никогда ни о чем не спрашивала, не обижалась, что поздно возвращается домой, а то и вовсе исчезает на несколько дней. Каждый вечер, рассказывал он, ждала она его с ужином допоздна. Как она перенесет это известие? Как сказать ей? «Уж лучше быть холостяком, — подумал Бежан. — Если бы я погиб... — И тут же представил себе отчаяние отца. — Хуже всего тем, кто остается...» Его мысли снова вернулись к Янеку Видзскому. Янек любил свою работу. Всегда просил, чтобы ему дали самое трудное задание. Старательный, добросовестный, всегда готовый помочь. И его нет. У Бежана сжало горло. Смерть на войне — это дело обычное, почти естественное. Сегодня ты, завтра я, думал каждый. И вот... Ежедневный риск в их работе вдруг стал явным, видимым... Каждую минуту это может стать его судьбой, судьбой его друга.

Но через минуту он взял себя в руки. Огонь мог возникнуть по вине кого-то иного, кто ехал в лифте до Янека. На полу лежали обгоревшие спички. Да! Расстояние между дверью и полом кабины достаточно широко, в шахту могла бы провалиться целая пачка сигарет. Но тогда Видзский почувствовал бы запах гари и поднял тревогу. И наверняка не поехал бы на лифте, тем более, что у него была какая-то важная информация, которую он должен был передать. И еще эта неожиданная остановка. Удалось определить, что лифт был остановлен при помощи выключателя, находящегося снаружи. Было выбито стекло в дверях, ведущих в подвал. Там помещалась прачечная, и жильцы дома возили белье на лифте. Может быть, кто-то из них нечаянно разбил стеклянную дверь?

Когда было разбито стекло? Дворник снова пожал плечами:

— А мне откуда знать? Я в подвал не езжу. А когда хожу туда, то в лифт не заглядываю. А зачем? Никто ведь кабину не украдет. Детишки, наверное, разбили. Может, вчера, а может, неделю назад. Кто за ними уследит? Тоже мне, велико дело, стекло разбили! Позвоню в контору, придут, вставят. Дети могли и дверь разбить, и спички бросить...

Из показаний жильцов следовало, что в промежутке 16.45—17.50 почти все дети были дома. По телевизору шел фильм «Граф Монте-Кристо». Единственный отсутствовавший

пятнадцатилетний сын одного из жильцов был в это время у приятеля. Вернулся после семи вечера. Версию «дети» следовало отбросить еще хотя бы потому, что отверстие в стекле находилось слишком высоко, стекло мог разбить только человек ростом не ниже метра семидесяти.

Дети не достали бы до выключателя, находящегося на той же высоте, что и дыра в стекле. Впрочем, как оказалось, ни дети, ни их родители не знали, что есть выключатель лифта, скрытый глубоко в нише. Бежан тщательно его осмотрел. Немедленно приказал снять отпечатки пальцев, но на результаты особенно не надеялся. И, как оказалось, был прав. К выключателю прикасались дворник, пожарные, приехавшие для тушения пожара, и черт знает кто еще, так что отпечатки на выключателе ложились друг на друга, размазались, об идентификации не могло быть и речи.

Итак, заранее запланированное убийство? Бежан решился на эксперимент. Он спрятался в нише и какое-то время наблюдал за входящими в подъезд людьми. Идеальное место для этой цели. С секундомером в руке он нажал на выключатель, сбежал вниз, сделал вид, что разбил стекло, бросил спичку... Вернулся обратно в подъезд. Вышел. Все заняло у него полминуты. «Да, так и могло быть», — решил он.

Версия «убийство, замаскированное под несчастный случай» все больше обрастала фактами. Если предположить, что преступник хорошо знал все закоулки подъезда и подвала, знал о мусоре в шахте лифта, знал, в какое время появится Видзский... Только человек, который знал все это и чей рост не меньше метра семидесяти... Кроме того, он должен был знать, что Видзский догадался о чем-то важном и представляет серьезную угрозу. И потому решился убрать Янека.

Станиш. Рост сто семьдесят пять. Много лет бывает у Янковских, которые живут в этом доме. Наверняка знаком с расположением всех подсобных помещений. И Станиш знал, что Янек придет сюда, ведь он сам назначил время. Станиш признался, что дал Янеку такое поручение. Но с другой стороны, признался бы он в этом, если бы был преступником? У Видзского нашли листок с адресом Янковских и другими заметками, сделанными рукой директора, — распоряжения на двенадцатое октября. Перед лицом таких доказательств запираться не имело бы смысла. Впрочем, директор мог рассчитывать на то, что смерть Видзского будет признана несчастным случаем, а он сам, в этот момент игравший в бридж с друзьями, окажется вне всяких подозрений.

Однако алиби Станиша идеальным не было. Супруги Янковские, а также инженер Язвиньский, четвертый партнер за карточным столиком, дружно утверждали, что после четвертого роббера Станиш спускался вниз за сигаретами. Его не было почти полчаса. Они ждали его и шутили, что он, похоже, отправился в Пиньчов или не может добраться до киоска, который находится напротив дома. Точное время они не помнят, но это было примерно около пяти, потому что Станиш, выходя, попросил, чтобы секретарь его подождал, если они вдруг разминутся.

Он вернулся взволнованный. Объяснил, что киоск был закрыт и пришлось искать сигареты в другом месте. Киоскерша, с которой разговаривали люди Бежана, утверждала, что в тот день вечером она не отлучалась ни на шаг, киоск все время был открыт. Значит, Станиш солгал. Но зачем?

Вернувшись, директор спросил про Видзского и, узнав, что секретарь не приходил, несколько раз звонил в Управление.

На официальном допросе Станиш объяснил, что, когда он возвращался, лифт не работал, поэтому пришлось идти наверх пешком. На лестнице он почувствовал запах дыма, но решил, что у кого-то пригорело на кухне, а может, просто печь дымит. Дом старый, с печным отоплением. Объяснение звучало правдоподобно.