Партизан.Ру-2
Шрифт:
Стойте, братцы! — Князь, шедший впереди, просигналил факелом. — дальше хода нет.
Подойдя, они увидели, что подземный ход упирается в более свежую, явно выполненную второпях на цементном растворе, кладку. Домкрат, размахнувшись, ударил в стену ломом. Откололся лишь краешек силикатного кирпича.
Придется взрывать, — констатировал Князь. — Хельга, покажи Домкрату, где долбить шурфы. Да смотри, не переусердствуй с пластитом.
Через полчаса работа по закладке зарядов была закончена, и все удалились вглубь пещеры, опасаясь обвала. Хельга подожгла запал.
На счёт один затыкайте уши! — скомандовала она. — Три. Два. Один. Поехали!
Когда дым немного рассеялся, в мутном свете
Домкрат, а ну-ка наляг! — Князь указал гиганту на круглое штурвальное колесо, торчащее из ближней двери. Домкрат крякнул, шея его налилась кровью и он с усилием провернул заржавленное колесо. Дёрнул дверь на себя — но что-то изнутри не пускало. Тогда он упёрся в косяк ногой и дёрнул на себя вполсилы, двумя руками. Дверь распахнулась, и из помещения под ноги им следом за дверью кубарем выкатился какой-то человек. Или не человек? Существо, короче. Все на секунду замерли от неожиданности, а нечто, воспользовавшись этим, ужом юркнуло в боковую нишу и затаилось там в полумраке. Под сводами раздались нервные щелчки предохранителей. А Домкрат с мужицкой хитростью ввалился в открытое им помещение, и только прикрыв дверь, сдёрнул с плеча ручной пулемёт и осторожно выглянул в щёлку.
ГЛАВА 27
Когда они, под руководством нежданно обретённого Тайсона, волоча ящики с боеприпасом, выбрались на поверхность, стояла безлунная ночь. Ночь перед Днём города. Хельга, подтянувшись из люка, отпихнула коленом руки услужливого доктора Зло, встала на асфальте и, расправив плечи, вдохнула всем телом свежесть летней ночи. Яблони цветут — или уже липа? Никогда не различала все эти тонкие запахи… Слегка закружилась голова. Не хватало только пения цикад — видимо, ареал этих тварей южнее. Ничего. Работаем. Она сунула руку за пазуху и извлекла оттуда старенький мобильник, перетянутый изолентой. Её палец с облезшим маникюром замер над кнопкой…
Домкрат!
Чего? — отозвался гигант, не поворачивая головы от тяжёлых ящиков, подаваемых ему из-под земли.
На секунду. Это тебя касается, — она дала ему импровизированный пульт. — За Каролину. Жать сюда.
Домкрат глянул на неё дремучими медвежьими глазками снизу — и, распрямившись, принял в ладонь пульт. Он вдавил кнопку в корпус и растёр её так, как будто бы раздавил пакостное насекомое. И машинально сунул мобильник в урну.
Взрыва они, разумеется, не услышали. Его и не было, как такового. Просто спавший на диване с причмокиваниями генерал-майор ФСБ П.К.Потопаев разлетелся с глухим хлопком по стенам спальни кровавыми мясными ошмотьями. Ни жены, ни Аллочки при этом акте, к счастью, не присутствовало, а горничная была в честь Дня города отпущена на все выходные… Сын покойного учился в Гарварде, и в момент хлопка ничего не ощутил. Хельга обвила руками могучую шею Домкрата и всхлипнула. Тяжёлая лапища нежно погладила её по позвоночнику. Доктор ревниво наблюдал — не опустится ли ниже положенного.
Уснули там? — раздался из люка недовольный бас Тайсона.
И дяде Наташе в эту ночь неважно спалось. Хренов немец, приняв все условия, выторговал себе одно право — проехаться на купленном им танке по городу. Вот же клинит людей от бабок. Типа, если уже в России — то всё можно. Здесь мы, типа, уже и не люди… Ладно — Натан Соломонович смекнул и живо увязал всё в приемлемую всем схему. На День города танк съезжает с пъедестала и делает круг почёта по площади. Мол, броня крепка, и всем дадим отпор. Потом движется к товарной станции, и там без всякой
Борису Николаевичу Бодунову вечер достался тяжелей. Сегодня он достоверно узнал, что Полина Бодунова-Гопсман, жена и хранительница очага, имела в течение последних двух лет устойчивую половую связь со своим персональным охранником — Юлей Мизгирь. Что было вполне подтверждено фото и видео документами. Мизгириха, как выяснилось, за это время на Борины бабосы сумела отстроить себе хоромы не только здесь, в Среднепальцево — это бы ещё куда ни шло — но аж ещё и в Черногории. Что уже не шло никуда. «Нету такой страны! — бушевал наедине с собой Борис Николаевич, — Когда я фарцовать туда от комсомола ездил, была Югославия! А это что за хрень с бугра? Растопчу Мизгириху! У-у-у, твари!!! Жидовня!»
Полина нарисовалась в три утра, усталая. Сказала, глядя мимо:
Расстегни мне молнию. С утра пусть подгонят «Лексус». В Сером доме надо быть.
Что такое? — Боря дёрнул, и молния на платье заклинила.
Новый губер, кажется. Всё, Бобик, я спать… Я так устала…
Утро выдалось туманным, предвкушая жару. Культурная программа в честь Дня города, приуроченного в целях экономии бюджета к Дню независимости России, была назначена на десять часов, но милиция уже во всю принимала свои меры. Въезды на площадь Конституции были перекрыты барьерами и постами по-парадному одетых и выбритых милицейских. На эстраде у театра громоздили аппаратуру — ожидался концерт. Говорили, что за бешеные бабки из Москвы выписан сам Михаил Задротов и группа «Страпон» с Еленой Барковой. Но ждали даже не их. По сарафанному радио передали, что на площадь въедет танк с постамента, и что-то будет. Ни менты, ни любопытствующие не знали, что — но кучковаться начали загодя. Неформальные группировки, от коммунистов до геев, были уже наготове со своими лозунгами. Шло ленивое переругивание. Впрочем, до драки не доходило.
В это время по перекрытому для движения Первомайскому проспекту приблизилась к постаменту легендарного танка Т-34 кавалькада. Два ментовских «форда» с мигалками окружили памятник, а из представительского «мерса» вылез нелепый приземистый человек в НАТОвском камуфляже и с красной бейсболкой «Тетра трэш энд-черри» на голове. Он отстранил лёгким мановением руки сопровождающих и сделал шаг на пьедестал. Замер в картинной позе — но никто его не сфотографировал. Тогда герр Клаус деловито поднялся наверх и поставил жирноватую ногу на каток танка. Поискал, за что бы здесь ухватиться.
Давай клешню, перец-колбаса! — навстречу ему сверху протянулась мозолистая рука танкиста. Карпенштоффель был затянут на руках в башню и принялся озираться. Внутри машины оказалось тесно и неприглядно, воняло смазкой.
Комманден зи! — ткнул его в бок сосед по башне, худощавый русский со шрамом через щёку, — Шнель! — Герр Клаус вынырнул из люка и вскричал:
Пойехалли!
После чего его затянули назад в люк, и крышка над ним захлопнулась с нехорошим металлическим клацем. Профырчал, заводясь, дизель. Потом под герром Карпенштоффелем взревело, и он опрокинулся на спину.
Из выхлопных труб памятника вырвались два чёрных клуба перегорелой соляры, потом он зарычал и пополз со своего, казалось, вечного прикола вниз. Дяде Наташе и всем сопровождавшим его лицам показалось, что происходит нереальное — с таким же успехом мог бы шагнуть вперёд со своего постамента гранитный Владимир Ильич перед Серым домом. И прошагать по площади шагами командора. Но танк неожиданно легко спрыгнул с бетона на общенародный асфальт и, снеся пару секций чугунного бордюра, крутнулся на правой гусенице.