Партизанская война в 1812 г.
Шрифт:
По вернейшим известиям, к нам дошедшим, и по показанию пленных французов, неприятель в Бородинском сражении потерял убитыми и ранеными 42 генерала, множество штаб- и обер-офицеров и за сорок тысяч рядовых. С нашей стороны потеря состоит до 25 тысяч человек, в числе которых 13 генералов убитых и раненых. Этот день будет вечным памятником мужества и геройства русских воинов, где вся пехота, кавалерия и артиллерия дрались отчаянно {56} . После сражения при Бородине осталось одно именование от 2-й армии: войска присоединены к 1-й армии, главные штабы составляли один.
Донося в Петербург о победе под Бородином, Кутузов писал: «Место баталии нами одержано совершенно и неприятель ретировался тогда в ту позицию, в которую пришел нас атаковать; но чрезвычайная потеря, и с нашей
Победа Кутузова под Бородином подорвала наступательные возможности французской армии. Однако, несмотря на победу, Кутузов, вследствие крупных потерь, не мог тотчас же перейти в контрнаступление.
Наполеоновской системе решения войны в генеральном сражении Кутузов решил противопоставить систему цепи сражений. Первым из них было Бородинское сражение.
ГЛАВА 5.
Рейд Платова и Уварова на фланг и в тыл неприятеля
Реляция Платова Кутузову
«Получив 25 числа прошлого, августа месяца, ввечеру приказание вашей светлости, отправился я на правый фланг 1-й армии, располагавшейся в боевой порядок у селения Бородино, и сделав в ночь распоряжение казачьим полкам, находившимся под командою генера-майора Иловайского 5-го, отправил вправо верст за пятнадцать отряд под командой полковника Балабина 2-го из пяти сотен полка атаманского для наблюдения за неприятельским движением, дабы он не мог зайти во фланг наш. Полковнику Власову 3-му с полком его имени приказал, имея наблюдение за неприятельским движением, связываться постами с полковником Балабиным и в случае надобности подкреплять его войсками Балабина.
Сам с полками Иловайского 5-го, Грекова 18-го, Харитонова 7-го, Денисова 7-го, Жирова, частью полка атаманского и Симферопольским конно-татарским, с 7-ми часов утра 26-го числа выступил из лагерного расположения и следовал на левый фланг неприятельской армии, и пока прибыл в подкрепление ко мне кавалерийский корпус под командой генерал-лейтенанта Уварова, действовал я наступательно на неприятельскую кавалерию и пехоту, в лесу бывшую, неоднократными ударами в дротики (пики) опрокидывал кавалерию с поражением и взятием до двухсот в плен конных и пехотных стрелков. По прибытии вышеуказанного кавалерийского корпуса под командою генерала-лейтенанта Уварова, повел атаку на неприятельский левый фланг, стоящий направо селения Бородина, и потеснив неприятеля, заставил имевшимся у него, Уварова, пушками неприятельскую батарею у самого леса бывшую и действующую на корпус, замолчать. Я, вместе с тем, приказал вышеупомянутым донским полкам, присоединив и полк Власова, приняв направо, частью во фланг, а частью в тыл, за помянутый лес, сделать стремительный в дротики (пики) удар на неприятеля. Неприятель, за лесом находившийся, был опрокинут стремительным ударом тех полков с сильным поражением, оставив на месте боя убитыми не мало, в плен взято во всем сражении более двухсот пятидесяти человек разных чинов, которые тогда же и отправлены в главное дежурство 1-й западной армии.
После сильных поражений этих, неприятель хотя и делал наступление, но был прогоняем неоднократно с поражением до самой ночи. Балабин, находясь на фланге, даже частично и в тылу, тревожил неприятеля и поражал довольно, доставил пленных уже на другой день по присоединении ко мне. Представляя в начальническое благоуважение вашей светлости неутомимую деятельность и отличное мужество, оказанное в этом сражении командовавшими донскими полками г-на генерал-майора Иловайского 5-го и споспешествовавших в сильном поражении неприятеля во все продолжение сражения полковых командиров подполковника Власова 3-го, а особенно подполковника Харитонова 7-го, который на всех ударах был впереди войскового старшины Жирова, командующего полком Денисова 7-го, войскового старшину Победнова и Симферопольского конно-татарского полка подполковника Балатукова, которые, командуя вверенными им полками, показали пример храбрости и подавали тем пример всем подчиненным своим, и прилагая им у сего именной список, покорнейше вашу светлость прошу по заслугам и следующего награждения» {57} .
Своей
Вскоре на пути к Москве он получил рескрипт царя, запрещавший использовать войска, готовившиеся в подмосковных губерниях. Кутузов решил на время оставить Москву, надеясь сохранить армию и затем пополнить ее резервами. Под самой Москвой Кутузов хотел было дать бой, но, убедившись, что местность не благоприятствует бою, собрал военный совет в деревне Фили.
1 сентября 1812 г. состоялся совет в деревне Фили — у самой черты Москвы. На этом совете присутствовали высшие начальники русских войск. В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа дня собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея Малаша, шестилетняя девочка, которую светлейший приласкал, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печке в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как про себя называла Малаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и постоянно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею.
Кутузов открыл заседание военного совета вопросом, принять ли сражение перед Москвой. Мнения генералов на совете разделились. «Вы боитесь отступления через Москву, — сказал фельдмаршал, — а я смотрю на это как на провидение, ибо это спасет армию от разгрома.
Наполеон — как бурный поток, который мы еще не можем остановить. Город Москва будет губкой, которая его всосет… С потерей Москвы, — продолжал он, — не потеряна Россия… знаю, что ответственность обрушится на меня, но жертвую собой для блага нашего отечества». И, встав крепко на ноги со своего места, закончил: «Приказываю отступать. Что бы ни случилось, я принимаю единолично на себя ответственность перед государем, отечеством и армией». Своей первой обязанностью Кутузов считал «сберечь армию, сблизиться к тем войскам, которые идут к ней на подкрепление, и самим уступлением Москвы приготовить неизбежную гибель наполеоновской армии». Утром 27 августа русская армия снялась с бородинской позиции и отошла за Можайск.
Отход ее прикрывал арьергард под командованием М.И. Платова.
Совершив маневр от Москвы к Тарутину, Кутузов занял фланговую позицию, угрожавшую тылу и сообщением французской армии. Русской армии наконец удалось оторваться от врага и выиграть время для подготовки армии к контрнаступлению {58} . После трехмесячного отступления русская армия впервые за всю войну остановилась в Тарутино на довольно продолжительное время. Кутузов, взойдя на крутой берег реки Нары, сказал своим генералам и офицерам: «Теперь ни шагу назад. Приготовиться к делу, пересмотреть оружие, помнить, что вся Европа и любезное Отечество на нас взирают». При вступлении в Тарутинский лагерь на 22 сентября в составе русской армии было 75 671 строевых и 2610 нестроевых солдат. Из них пехоты — 57 927 человек, кавалерии — 8841 человек, артиллерии — 7773, пионеров (саперов) — 1130 при 622 орудиях. Тарутинским маневром вся стратегическая обстановка была изменена в пользу Кутузова. Русская армия не только оторвалась от войск Наполеона, но и получила необходимую передышку для отдыха, укомплектования и перевооружения, без чего нельзя было переходить в контрнаступление.
Русская армия у Тарутина прикрывалась авангардом Милорадовича. Наш и французский авангарды разделяла река Чернишна.
Впереди нашего авангарда находилась казачья сторожевая цепь. Сильные разъезды наблюдали все окрестные дороги и переправы. Кутузов хорошо знал численность и расположение вражеских войск благодаря усердиям сынов Тихого Дона.
«Надобно знать, что село Тарутино, где был Мой укрепленный лагерь, наделало неприятелю все беды… Каждый день, проведенный нами в этой позиции, был золотым днем для меня и для войск, и мы хорошо им воспользовались».