Партизанский отряд "Земля". Выжившие
Шрифт:
– Я… я не знаю… – замялась Марина. – Просто услышала, что другой летит.
– Ты не музыкант часом? – напирал на неё Стас. – С таким-то слухом.
– Нет… не музыкант… – промямлила Марина, совсем опустив голову.
– Вещей жалко, – тяжко вздохнул Петрович, осматривая горящие развалины, – пожитки наши все тю-тю. И еды много пропало с концами.
– Это я и так вижу, – старлей зажал пальцами виски, заглушая головную боль. – Грузимся
Отправив Васю за руль, а всех остальных в заметно опустевший кузов, Стас запрыгнул в кабину и захлопнул за собой дверь. Грузовик медленно тронулся с места, скидывая с себя ветки, а потом вырулил на грунтовку и покатил в сторону заасфальтированной дороги. У перекрёстка Стас велел Васе затормозить и выбежал наружу, чтобы подобрать валявшийся около дороги розовый школьный рюкзак. Он закинул его в кузов и краем глаза успел заметить засветившееся от счастья лицо Марины, после чего сразу вернулся обратно к Васе.
– Сейчас ничего бросать нельзя, – пояснил он вопросительно глядящему рядовому. – Любая вещь может оказаться ценной, и даже обычная шоколадка может спасти жизнь.
Глава 6. Куда попадает выброшенное
Только когда грузовик выехал на прямую ровную дорогу, Стас вдруг осознал, что на улице уже почти совсем стемнело. В панике он, как в общем-то и все остальные, совершенно потерял счёт времени и не обратил внимание на катящееся к горизонту солнце. Он приказал Васе ехать столько, сколько тот сможет, не включая фар, а потом остановиться на обочине для ночёвки. Предстояло принять трудное решение: куда им ехать дальше? Вася уже давно смирился, что ехать в его родную деревню бессмысленно. Во всех городах кроме прогоревших руин найти ничего невозможно. В голове Стаса уже давно зародилась одна идея, но она выглядела слишком бредовой, чтобы её озвучивать. Хотя, настолько ли бредовой в сложившейся ситуации?
После остановки все собрались в круг для обсуждения дальнейших планов. Первым выступил Сан Саныч, по-прежнему двигая свою линию:
– Перво-наперво нам нужно баки вашего зверя заправить. Пешком мы далеко не уйдём, а горючего осталось едва-едва, чтобы до тепловоза добраться. Стоит сделать большой крюк, и нам уже не доехать.
– Ты точно направление знаешь? – напирал на него Стас. – Не хватало нам ещё заблудиться. Кстати, где мы вообще?
– Мы от Перми сперва ровно на юг ехали, потом немного западнее взяли, – Вася замахал руками, указывая направления. – По указателям сплошные районы были, так как мы от крупных дорог старались держаться подальше. Но я точно помню, что видел направление на Уфу. Только километров там много было написано.
– Марина, – Стас подозвал мнущуюся в сторонке девушку, – ты откуда? Далеко от дома ушла?
– Из Октябрьского. Жили… при городе.
– В пригороде? – уточнил Стас.
– Да. Ехала на север. И на восток. Меня папа учил направления определять.
– И кто знает где этот Октябрьский? – Стас окинул всех взглядом. – Это что вообще, посёлок такой?
– Это город, – ответил Вася, – в Башкирии. И если она ехала строго на северо-восток, а мы на юго-запад… Тогда мы сейчас, получается, где-то севернее Уфы.
–
– Тепловоз, – поправил Сан Саныч. – Если по прямой, то отсюда всего километров сорок будет. Я как оттуда убежал, так всё вокруг ходил, боялся далеко соваться в одиночку. Потом с байкерами этими тусовался полтора дня, так те вообще около дороги засели и ждали, когда им счастье с неба свалится на халяву. – Сан Саныч издал короткий смешок. – Только вместо счастья очередь автоматная свалилась.
– А если не по прямой? – перебил его Стас.
– А если не по прямой, то придётся нам тот кораблик «махонький», который так некстати там приземлился, объезжать стороной. С одной стороны там поля сплошные, стреляй по нам — не хочу. А с другой проехать можно только через свалку твёрдых бытовых отходов, которая там за лесом расположена, иначе слишком большой крюк выйдет, по лесу нам на колёсах не пробраться.
– Через мусорку что ли? – сморщила нос Лена.
– Через неё, родимую, – подтвердил Сан Саныч. – Свалку тоже бомбили, там ведь транспорт работал, да постройки были с работниками. Я как раз с холма видел, когда на неё бомбы эти огненные кидали. Так что, возможно, что сейчас там только в противогазе можно проехать. Мусор ведь долго тлеть может.
– Да-а-а-а, перспективка та ещё, – почесав затылок протянул Вася. – Если вообще проехать можно, а то и резина расплавиться может.
– Лично я других вариантов не знаю, – пожал плечами Сан Саныч.
– Ясно, – Стас перевёл взгляд вверх и стал разглядывать светящиеся точки звёзд, – тогда едем к свалке, а на месте посмотрим, что там и как. Если проехать невозможно, то добираемся куда хватит солярки и топаем пешком, выбор невелик.
Покончив с обсуждением планов, все разбрелись спать, пристраиваясь кто где может. Кабину Камаза решили уступить женской половине их группы, то есть Лене и Марине. Последняя всё время скромно держалась стороной ото всех и избегала любого внимания к своей персоне. Лена со своим учительским инстинктом тут же взяла над девушкой шефство и крутилась вокруг неё, словно заботливая мама.
Петровичу выдали тёплую подстилку, чтобы тот не застудил спину, а остальным мужчинам пришлось располагаться прямо на траве, так как почти все одеяла и запасная одежда бесследно погибли в пожаре. С едой так же была проблема, поэтому ложиться пришлось ещё и натощак.
Где-то посреди ночи недалеко от места стоянки снова пролетело несколько жужжащих кораблей, к счастью, не обративших на лагерь никакого внимания. К Стасу вдруг пришла мысль, от которой похолодело в груди. Он встал, тихо прокрался до дежурившего возле колёс кабины Васи и толкнул его в плечо, шепотом спросив:
– Вась, а сильно греется движок Камаза? И как быстро он остывает?
Прежде сонные глаза Васи широко открылись, и он привстал со своего места. Потом по своей привычке почесал затылок, плюхнулся обратно и выговорил:
– Да это… Того… Дело плохо.
– Совсем плохо?
– Если снова на желтый корабль напоремся, то спрятаться шансов не будет. Даже если сами разбежимся, то грузовику вместе со всем добром хана придёт. Есть небольшая вероятность, что если заранее услышать сможем, то успеем движок чем-то таким закрыть, чтобы тепло не пропускало наружу. А сами — под днище спрячемся, как Лена с Петровичем.