Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта
Шрифт:
— Немцы схватили нас на острове и погнали в сторону линии блокады, а потом под конвоем пригнали в Лепель и посадили в общую тюремную камеру. С нами вместе был и Франц Питч. Он пытался нам сказать, что во всем случившемся виноват только он. Что он должен был предупредить штаб бригады о приходе на остров этого немца с мальчиком, а он этого не сделал. Через два дня нас поодиночке немцы стали допрашивать и особенно долго допрашивали Франца. Его сильно били во время допроса. Когда его, избитого, приводили в камеру и вталкивали к нам, то он нам говорил: «Медхен, крепко держись!» И что-то еще говорил, но мы его плохо понимали. Что-то он вспоминал вас, товарищ комиссар, но что он хотел передать вам, мы не поняли. Мы поняли только, что он нам говорил: «Не падайте духом, все будет хорошо». Прошло несколько дней нашего заключения, и через решетку окна
— Значит, Франц погиб? — грустно переспросил я.
— Да, Франц погиб в Лепельской тюрьме.
— Это очень прискорбно, — заявил я.
11 июля 1944 года бригада была расформирована, и каждому из нас были выданы продукты питания в виде соленого сала и денежное вознаграждение. Было приказано всем партизанам сдать оружие и построиться. Затем был зачитан приказ, согласно которому часть руководителей партизанских отрядов и партизан были демобилизованы из армии и направлены на партийно-хозяйственную работу по восстановлению народного хозяйства Белоруссии. Мне дали направление в отдел кадров ЦК КП Белоруссии. Я поехал в Гомель, а потом в Минск. Многие мои товарищи были призваны в ряды Красной Армии и сражались против гитлеровских войск до конца войны.
Пятьдесят семь лет спустя
— Вот и подошли к концу Ваши «Записки», Владимир Петрович. Думаю, читателям будет интересно узнать, что же было дальше, как Вам пришла идея написать книгу и как Вы работали над ней.
— Хорошо, Сусанна Владимировна, если Вы так считаете, то я попробую очень коротко рассказать об этом. После расформирования нашей бригады 11 июля 1944 г. я был направлен в Минск в отдел кадров ЦК КП Белоруссии, где мне предложили работать на Минском станкостроительном заводе им. С. М. Кирова начальником литейного цеха. Он в первый же день войны был разрушен гитлеровской авиацией. Пришлось с оставшимися рабочими завода восстанавливать этот цех и одновременно готовить кадры для работы литейщиками в нем. В июне 1945 г. цех начал выдавать продукцию для народного хозяйства республики. Это был первый и единственный цех на всю Белоруссию.
В конце октября 1944 г. я был в командировке в Москве, по окончании которой получил отпуск на 3 дня и съездил в Егорьевск к Ире и в Дубровку к родителям. С Ирой мы поженились и уехали в Минск. В марте 1946 г. мы вернулись в г. Егорьевск, где я снова стал работать преподавателем специальных дисциплин в станкостроительном техникуме. В 1962 г. я успешно окончил заочный Машиностроительный институт (ВЗМИ), стал работать в нем старшим преподавателем. С Ирой мы прожили долгую жизнь в любви, дружбе и согласии. У нас родилось двое детей, дочь Галя и сын Володя. К сожалению, вот уже четвертый год я один, в 1998 г. после тяжелой продолжительной болезни моя дорогая жена Ира ушла из жизни.
С 1964 г. в Толочине через каждые пять лет начались регулярные встречи партизан нашей бригады в День освобождения Белоруссии. В 1976 г. в Минске я познакомился с военным журналистом, полковником в отставке Огуем П. С., который случайно узнал, что я писал воспоминания о немецком антифашисте Франце Питче. Ему понравилось изложение этих воспоминаний, и он посоветовал мне написать книгу о партизанах бригады Гудкова. Вот с этого времени я и начал писать «Партизаны Бука».
Чтобы правдиво и документально написать ее, я связался с Гудковым Н. П., и мы договорились вдвоем писать все эпизоды боевых действий бригады. Николай Петрович регулярно, начиная с 3.09.1978 г., мне писал письма, одно за другим. И даже сам приехал ко мне в Егорьевск 22.03.1979 г.,
В августе 1986 г. я получил от горкома партии Егорьевска рекомендательное письмо на разрешение посещения в Минске Партархива в Институте истории партии при ЦК КПБ, где мне удалось получить 19 страниц копий важнейших документов о боевой и политической деятельности партизан бригады Гудкова. (Фонд № 3500, опись № 4, коробок № 8, дело № 38, страницы 4–120.)
Использованы также некоторые рукописи, которые мне любезно предоставил автор книги «За родные хаты» Журавский Аркадий Иосифович. На основании многочисленных документов и воспоминаний партизан бригады Гудкова я и написал эту книгу.
А теперь, Сусанна Владимировна, Ваш черед. Расскажите, пожалуйста, поподробнее о вашей группе и о себе.
— Мне это непросто, Владимир Петрович. Ведь более 55 лет я хранила в своем сердце то, чего никогда не смогу забыть. Лишь в марте 2002 г. в телепередаче «Жди меня», пытаясь разыскать своего боевого товарища Бориса Буланова, пропавшего без вести, когда был с разведгруппой «Кросс» заброшен в Восточную Пруссию, я впервые раскрыла свою душу и сразу — многомиллионной аудитории. Так уж получилось… После этой передачи было много откликов. Встречающие меня на улице и в транспорте люди задают мне множество вопросов. И до сих пор мне приходится отвечать на них. Поэтому я позволю себе выполнить Вашу просьбу.
Наша группа состояла в основном из бывших разведчиков Дятьковской бригады и соседних с ней на Брянщине бригад. Командир ее, полковник Орлов Г. И., после соединения с армией был назначен начальником разведотдела штаба Западного фронта (впоследствии 3-го Белорусского). Вот он и стал комплектовать группы из известных ему людей. Командиром нашей группы стал капитан Тишевецкий, бывший начальник разведки соседней бригады. Только радисты и переводчик не были на Брянщине. Рудольф — поляк, служил в немецкой армии, еще в начале войны сдался в плен, все время работал в штабе переводчиком и просил направить его к немцам в тыл. Наш командир согласился взять его и не пожалел об этом.
Выбросили нас в районе Сенно, несколько северо-восточнее заданного района. Все быстро собрались, только со мной произошла заминка: мой парашют зацепился за верхушки трех сосен, и я повисла: груз тянет меня вниз (рация с питанием — 24 кг), а стропы парашюта — вверх. Еле дотянувшись до финки за голенищем, я обрезала стропы и провалилась в снег, под которым была вода. Ребята вытащили меня оттуда, и очень скоро я смогла передать «Хозяину» о нашем «благополучном» приземлении, если не считать произошедшего со мной и того, что Костя разбил свою рацию. Все это, видимо, произошло потому, что бросали нас с очень малой высоты, не более 300 м. Как мы появились в бригаде Гудкова и чем занимались, Вы, Владимир Петрович, уже рассказали. Не повторяясь, я попробую несколько дополнить.
Чтобы взорвать железнодорожный эшелон под Толочином и вернуться на базу, ребятам пришлось преодолеть около 90 км, и не по прямой, наезженной дороге, а по сугробам, под которыми болото, в обход немецких гарнизонов. Кроме того, «…железная дорога хорошо охраняется: через каждый километр вышка, в ней 2 часовых, смена через три часа, для проверки пути включается прожектор, болото, примыкающее к дороге, заминировано», — доложил Рудольф своим товарищам, проведя разведку. Преодолев все это, мокрые, измученные, продрогшие ребята вернулись на базу и, не успев просохнуть, готовы были отправиться на новое задание. А Рудольф вообще не мог быть без дела. Сразу спросил командира: «Куда завтра ходить будем?» Узнав, что никуда, огорченный, лег спать, а на другой день с утра начал строить снежный городок во дворе. Все с удивлением смотрели, а командир спросил ребят: «Почему не помогаете?» — «Не умеем», — ответили они. «Так заготавливайте материал», — подсказал он им. И к вечеру снежный городок был готов. Изумительное зрелище! А утром снова в путь.