Партизаны в Бихаче
Шрифт:
— Э-э, мой дорогой Гаврилушка, как ты рьяно взялся азбуке-то учиться, того и гляди, директором гимназии станешь! — ехидно проговорил Лиян.
— В таком случае пусть первое распоряжение директора будет об исключении из школы как нарушителя порядка Лияна за кражу змеиной ракии и о направлении его в тюрьму «Вышку», где ему и место! — закричал Скендер и торжественно закончил: — Товарищи пулеметчики, Станивук и Бурсач, немедленно выполнить приказ директора, а потом вымыть руки.
Пулеметчики, радуясь возможности поразмяться и повеселиться, схватили Лияна
— Товарищ поэт, ваше приказание выполнено! Кто следующий?..
23
— С поэтами я больше никуда! — в сердцах воскликнул Лиян, выскочив из гимназии и налетев на связного Злоеутро и его товарищей. — Найду себе общество получше.
— Чем же тебе поэты не угодили? — спросил его один молодой боец.
— Из-за них меня из гимназии вытурили! — набычившись, ответил Лиян.
— Да что ты? — посочувствовал ему молодой партизан, решив, что это произошло с поваром еще в юности. — А что за поэты жили тогда, когда ты в школе учился? Это не тот, как его… Йован Йованович Змай?
— Какой там Змай! — фыркнул Лиян. — Чертов медведь Скендер и хитрый лис Бранко. Чем с ними дело иметь, лучше уж вон в «Вышке» обоснуюсь, там хоть покой будет. Они меня выперли из гимназии, а я их из каталажки вытурю, пусть только появятся. Тюрьма — она тоже не для всяких проходимцев.
Лиян припустил по улице к «Вышке», но тут легкий ветерок откуда-то донес до него пленительный запах ракии, и он сразу изменил свое намерение.
— Всегда надо верить собственному носу. Кто свой нос и в грош не ставит, тот удачи не узнает.
Держа нос по ветру, славный повар нашел на одной из неприметных бихачских улочек винный погребок, в котором партизаны как раз выбирали, какую взять ракию для партизанской больницы, чтобы использовать ее вместо спирта для дезинфекции.
— Ага, а вот и повар Лиян идет! — узнала его санитарка. — Сейчас он нам определит, какая ракия самая лучшая, он в этом деле большой специалист.
— Из твоих уст да в мою глотку! — воскликнул Лиян. — Давайте сюда стакан. Если уж я змеиной ракии отведал, то сливовицы, голубушки, мне сам бог велел попробовать.
Расхваливая на все лады матушку-ракию, повар осушил первый стакан, прищелкнул языком и серьезно сказал:
— Это та, про которую говорят: и больной бы выпил. Значит, для больницы в самый раз будет. Пошли дальше.
Про ракию из второй бочки Лиян со знанием дела заявил:
— Бальзам для любой раны. Везите ее скорее в больницу.
У третьей бочки старик с одобрением воскликнул:
— Эта хоть кого поднимет из мертвых! Ее каждая санитарка должна носить во фляжке, чтобы могла прямо на поле боя напоить тяжелораненого. Помните, как это делала на Косовом поле девушка, про которую поется в народной песне?
В четвертой бочке была ракия многолетней выдержки, про которую Лиян, кашляя и выпучив глаза, сказал так:
— Эта на третий
Лиян быстро вылил за воротами свою змеиную ракию и налил полную фляжку «вырвиглаза», весело хихикая:
— Если она на третий день с коня валит, то я только два дня буду скакать на своем Шушле, а на третий день придется мне маршировать на своих двоих. Хотел бы я попробовать той ракии, которая меня с ног свалит.
Наконец ему дали ракию из пятой бочки. Лиян отхлебнул и с уважением поклонился бочке:
— Эта на трех языках говорит! Пардон, мадам ракия, вы наполеоновскому коньяку, случайно, не кума будете?
— Ты гляди, как краинец по-ученому рассуждать начал, — насмешливо бросил один из санитаров в личской шапке, — может, ты эту бочку в свой Грмеч отправишь?
— Эге, раз эта ракия на трех языках говорит, мы ее пошлем к вам в Лику, в больницу на горе Плешивице. Вы, я слыхал, были у Наполеона в солдатах, да и царю Францу-Иосифу служили и, наверное, на всех языках болтать с ракией умеете, — ответил Лиян, весело поблескивая глазами.
— Молчи, старик, не мели языком попусту, мы, краинцы, тоже не лучше! — оборвал его какой-то молодой санитар. — Мы тоже когда-то воевали под чужими знаменами и могли бы с ракией даже по-турецки разговаривать.
— Пьяный знамен не разбирает! — закричал прямо с порога Джоко Потрк, поэт из роты Лияна, который неожиданно возник перед ними, как волшебный джин из бутылки, и еще громче добавил:
Отведав ракии змеиной, Лиян вопль издал козлиный.— Да откуда вы все узнали про эту чертову ракию, не успел я выйти из гимназии? — удивился Лиян. — Ничего не скажешь, шустрый этот самый Зуко Зукич, народный телеграф, такого и на коне не обскачешь.
Порядком окосевший, Лиян отправился дальше путешествовать по городу, чувствуя необычайную легкость во всем теле. Он даже стал напевать:
Несет меня карета, Не догнать карету эту.Грешный повар Лиян в эти минуты и не подозревал, что «карета» везет его навстречу человеку, о котором Лиян, правда, кое-что слышал, но встреча с которым партизанскому повару и во сне не снилась.
Перед домом, в котором разместился Верховный штаб Боснийской Краины, стоял член Верховного штаба Моша Пияде. Невысокий и подвижный, со строгим взглядом, он сердито шевелил короткими взъерошенными усами и озабоченно бормотал, глядя на улицу, по которой сновали партизаны, крестьяне и нагруженные разным скарбом подводы: