Паруса для Марии
Шрифт:
Михаил медленно, боясь пропустить самую маленькую родинку на дорогом, желанном теле, освобождал его от одежды, рассматривал, пробовал на вкус, едва касался кончиками пальцев. И снова удивлялся прохладе ее кожи, и снова восхищался красотой ее изгибов, и снова осознавал, что ничего это не значит. Потому что он не знает ее настоящую.
Прикрывал глаза, прогоняя наваждение. Пусть так, пусть только тело, пусть всего на одну ночь. И снова целовал, всю, по-прежнему неторопливо, не позволяя себе ничего большего, пока она сама не попросит.
И
«Ты — моя жена. Помни об этом». Что от того осталось? Что осталось от нее?
Все было неправильно. Но исправлять сил уже не было. Да и стоит ли.
«А, к черту все!» — подумал Зимин. Прижал Марию к себе, поцеловал ее в висок. И сказал по-русски:
— Между прочим, мы когда-то договорились, что ты моя жена, — он рассмеялся, — поэтому плевать мне на твою желтую прессу. Останешься здесь до утра.
Устроившись поудобнее и перехватив ее за талию, он умиротворенно заснул.
А она не выдержала. Знала, что однажды это случится. Почему бы не теперь? После его слов, сказанных с тем, чтобы она не поняла, но понятых ею — будто украденных. Да, она не выдержала. Просто дала волю слезам. Он спал. А она лежала, придавленная тяжестью его такого родного тела, и плакала, чувствуя — наконец, чувствуя! — что ей все равно, что будет дальше… он любил ее.
— Почему ты меня не забрал? — шептала Мари. — Почему?
Зимин резко проснулся, почувствовав, что Маша пытается высвободиться. Он еще плотнее прижал ее к себе, уткнулся в ее спутанные волосы, заставил себя проснуться окончательно. Открыл глаза, долго рассматривал ее заострившиеся черты, припухшие губы, глаза, самые синие на свете. Она вся была близкая, теплая, вновь обретенная. И она думает, что он ее отпустит? Он не сделает этого после потерянных пяти лет, в чем сам немало виноват. И он тем более не сделает этого после сегодняшней ночи.
— Куда собралась? — спросил Михаил, улыбаясь.
План сбежать незамеченной провалился на корню. Собственно, наивно было полагать, что получится выбраться из-под него, не разбудив. Зачем сбегала, она сама не могла понять. Просто ей было страшно… Она боялась всего — его пробуждения, его взгляда, его слов… себя!
— На работу, — проговорила Мари, завороженная его улыбкой, — тебе, кстати, тоже… сегодня… надо…
— А давай опоздаем? — надо было приехать раньше. Гораздо раньше. — Маша… Маш… выходи за меня замуж.
Мари замерла. К горлу подкатил ком. Ответить согласием было невозможно. Если она в своем уме. После всего, что было. После всего, чего не было…
— Выйду, — выдохнула Мари, — но опаздывать все равно нельзя.
Он облегченно вздохнул и стал целовать ее лицо. «Нельзя, нельзя… все можно.
— Маш, нам юрист нужен.
— Разумеется, нужен, — перед глазами яркой вспышкой пронеслись воспоминания. Отец с конвертом фотографий в руках. «Твой капитан прислал. Знаешь, что он хотел получить за эти фото?»
Мари тряхнула головой и вдруг почувствовала, что тонет — в его взгляде. Все том же, что и пять лет назад. Сглотнула. И медленно произнесла:
— Мы проконсультируемся с Дональдом относительно брачного контракта. Зимин удивленно приподнял брови и уставился на нее, не сразу сообразив, о чем она.
— Вот бред, — вырвалось по-русски, — относительно брачного контракта, как скажешь. Только сразу поставь в известность своего Дональда, что мне ничего от тебя не надо. Ну… кроме тебя самой. Но я хотел узнать, как мы в принципе можем пожениться. Наверняка ведь кучу бумаг собрать надо. Этот твой Дональд поможет?
«Твой капитан прислал. Знаешь, что он хотел получить за эти фото?».
Бред? Пусть бред. Нет, она никогда не спросит его про… то… Потому что это страшно — будто это действительно было, будто она не сожгла те фотографии в пепельнице. Она заставила себя улыбнуться и ответила:
— Он ведет дела моей семьи. Поверь, это очень хороший юрист, — она приподнялась на постели и откинула назад волосы, — мы можем договориться о встрече сегодня же. Если ты уверен.
— Что-то не так?
Она странно себя вела, говорила странные вещи. Отступать он не собирался, но он должен понять, что ее беспокоит.
— Я уверен. Я всегда знал, что моей женой будешь только ты. Ты сама не уверена? — Михаил замолчал. — Маш, я виноват перед тобой, я знаю… И я пойму, если ты… — произнести то, о чем он внезапно подумал, Зимин не решился.
— А мы похожи, — задумчиво сказала Мари, — тогда, на ''Анастасии'', я точно знала, что если и выйду замуж, то за тебя.
Она все-таки встала с постели и заявила:
— Мы опаздываем. У нас в десять встреча с… тобой.
— Ну, пошли на нашу встречу, раз ты так настаиваешь. И с Дональдом о встрече давай договоримся. Я не хочу больше терять ни дня.
Михаил поднялся и поцеловал Марию в щеку.
Она внимательно посмотрела на него. Ни дня… Что-то в ней, что мешало дышать, вдруг исчезло. И в эту самую минуту она поняла, что только что совершила самый сумасшедший поступок в жизни. Но он всегда заставлял ее сходить с ума. И только так она чувствовала, что живет.
— Я совсем не знаю тебя, — вырвалось у нее.
— Так в чем дело? Узнавай. У меня от тебя тайн нет, — как же не хотелось никуда идти. Он обнял Машу за талию, прижал к себе, заглянул ей в глаза. — Давай перенесем нашу встречу сюда? Проведем переговоры, обсудим, что захочешь. Что ты там еще собиралась сделать? — Зимин рассмеялся. — А потом позвонишь юристу, и пойдем к нему на встречу.