Парящий дракон. Том 1
Шрифт:
Морщинка на лбу Ричарда стала глубже.
Она вспомнила черный глаз, похожий на камень, в котором парили зеленые искорки.
– Он появился из книги. И смотрел на меня.
– Нет, не видели, – сказал Грем. Казалось, он был так же потрясен ее словами, как и она сама. – Но я верю, что вы видели его, Пэтси. И вы знаете, что это означает, верно?
Это означает…
– Он предупреждает нас, – сказал Ричард.
– Гидеон Винтер обратил на нас внимание, – сказал Вильямс. – Вот что это значит. То есть это – предупреждение. – Он захлопнул книгу и расширенными глазами уставился на Пэтси. – Она горячая'.
Ричард тоже дотронулся до книги, вопросительно поглядев на
– Не хочу к ней прикасаться, – сказала Пэтси.
– Нет, но я хочу, чтобы ты поглядела на эту страницу, – сказал Вильямс и развернул перед ней книгу. Она увидела, что черных знаков на ней было больше, чем до этого. Они были похожи на обугленные отпечатки лап поверх строчек.
Неожиданно они напомнили ей летучих мышей, и ей показалось, что одна из них пошевелилась – та, с перебитыми, вяло болтающимися крыльями.
"Лес, – подумала она, и секундой позже, – Табби".
– Я уже видела эти обгорелые отметки, – сказала она. – Они появились как раз перед тем, как.., появился он.
– Я не о них, – сказал Вильямс. – Погляди на даты вверху страниц.
Пэтси поглядела. На верху страниц были цифры – одинаковые на каждой: 1873-1875. Она покачала головой. Вильямс протянул книгу к Ричарду.
– Тысяча восемьсот семьдесят третий – тысяча восемьсот семьдесят пятый, – сказал Ричард. – Дайте подумать. Еще убитые дети?
– Не совсем, – сказал Вильямс, – но вы на верном пути.
Это следующая фаза цикла. В тысяча восемьсот одиннадцатом все прихожане конгрегационной церкви погибли в катастрофе на Кенделл-Пойнт. Между прочим, и это важно, среди погибших были два Вильямса, два Тейлора – отец и дочь и четверо Гринов. И старик по имени Смит. Миссис Бах не сказала мне этого, не захотела сказать, но я отыскал это в газетах. Катастрофа на Кенделл-Пойнт чуть не уничтожила наши семьи. В результате всех этих событий наши семьи на Гринбанке долгое время не слишком-то процветали. Мои родственники жили в Патчине, и уцелевшие Грины – тоже.
Они были прихожанами патчинской конгрегационной церкви и поэтому пережили этот день. В тысяча восемьсот сорок первом году Растум Тейлор сошел с ума – совсем свихнулся (до этого он был лишь слегка тронутым), убил двоих детей и практически съел их, когда Энтони Дженнингс нашел его на краю набитой угольями ямы.
– Съел, – повторила Пэтси. Она зажмурила глаза, и вновь перед ней возник столб пламени. Табби… Где же он?
– Да, съел. Миссис Бах полагала, что последние дни безумца Тейлора не были достойны упоминания в книге, но она читала те же газеты, что и я, и знала об этом. Она тоже ходила на старое гринбанкское кладбище и видела две могильные плиты – там лежали останки детей, которых убил Растум Тейлор. Камни эти и сейчас там. Сара Аллен, тысяча восемьсот тридцать пятый – тысяча восемьсот сорок первый, жестоко отнята у нас; и Томас Кирби Маккули Мурман, тысяча восемьсот тридцать четвертый – тысяча восемьсот сорок первый. Маленький Том. – Грем Вильямс опустил книгу. – Она уже остывает. Так вот, она, разумеется, знала о детях, но не стала писать о них и о том, что случилось в тысяча восемьсот семьдесят третьем году, тоже не стала по той же причине. Я даже не уверен, что она делала это сознательно, но она пыталась скрыть преступления Гидеона Винтера от любопытных взглядов своих современников.
Вильямс пристально взглянул на Пэтси.
– Хотите услышать остальное, Пэтси?
– Со мной все будет в порядке, – сказала Пэтси отсутствующим голосом.
– Ну так что же случилось в тысяча восемьсот семьдесят третьем? – спросил Ричард.
– По одному человеку из наших семейств погибли в огне на мельнице, – сказал Вильямс. –
– То есть умерло более половины? – спросил Ричард. – Но мне показалось, вы сказали, что там летом погибли лишь сорок пять человек.
– Ну, многие, возможно, переехали, – сказал Вильямс. – Дорога шла на Патчин и на Хиллхэвен, и уехать туда было очень легко. Они, может, думали, что со временем вернутся сюда опять. Во всяком случае, с продажей недвижимости после "Черного Лета" черт знает что творилось. Люди все продавали и снимались с места.
– Но ведь это еще не все? – спросил Ричард.
– Да, – сказал Вильямс. – Вот именно. Понимаете, когда ваша семья перебралась сюда, я еще не понимал, что творится. Я читал в газетах о миссис Фрайдгуд и миссис Гудолл и просто ужасался. Но потом я увидел Пэтси и Табби тем воскресным вечером и понял. Он возвращается. И он очень силен – как тогда, в "Черное Лето" и сразу после него.
– Почему вы так думаете? – спросил Ричард.
– Потому что "Черное Лето" тысяча восемьсот семьдесят третьего началось точно так же, как это. На ферме нашли женщину, разрезанную на куски. А неделей позже нашли еще одну женщину за лавками на Мэйн-стрит. И с ней сотворили то же самое. Потом были еще двое, одна из них – маленькая девчушка Смитов. И все это случилось перед пожаром на мельнице.
Ричард опять задал вопрос, и Пэтси услышала его издалека – точно он говорил из ямы в земле или голос его раздавался из лежащей на столе телефонной трубки:
– Почему "Черное Лето" было гораздо хуже, чем лето тысяча восемьсот сорок первого?
– О, к тому времени мы все вернемся, – сказал Вильямс, и Пэтси рассеянно подумала: все вернулись, что же тут плохого, это как воссоединение – Вильямсы, Смиты (к тому времени уже Смитфилды), Тейлоры, Грины. Все вернулись.
И конгрегационная церковь Гринбанка возродилась тоже к тысяча восемьсот семьдесят третьему году, а то, что случилось в тысяча восемьсот сорок первом, стало далекой и страшной легендой – не больше.
– Эти дети с ужасными именами, – опять спросил Ричард, – Тьма, Сумерки и Печаль.., фамилии у них были наши, верно?
– У вас хорошая голова, Ричард, – сказал старик. – Печаль носила фамилию Тейлор, и вышла она замуж за Джозефа Вильямса. Тьма был Смитом, а фамилия Сумерек была Грин.
И Стыд тоже был, Дороти Бах отлично знала это. Крошечная девочка, фамилия ее была Вильямс; она умерла до того, как ее крестили.
– Печаль Тейлор, – прошептала Пэтси. Имя казалось ей очень красивым.