Пассажир без багажа
Шрифт:
ЖОРЖ. Как глупо, как чудовищно глупо!
ГАСТОН. Но я ведь здесь не затем, чтобы узнавать приятные вещи. Да и к тому же, если подробности этого события смогут вернуть мне память, вы просто не вправе скрывать их от меня.
ЖОРЖ. Ну, раз ты настаиваешь, я сейчас ее позову. (Звонит.)
Г-ЖА РЕНО. Но ты весь дрожишь, Жак… Скажи, ты хоть не болен?
ГАСТОН. Я дрожу?
Г-ЖА РЕНО. Может быть, как раз в эту минуту что-то для тебя
ГАСТОН. Нет… Все тот же мрак, окончательный, беспросветный.
Г-ЖА РЕНО. Тогда почему же ты дрожишь?
ГАСТОН. Все это ужасно глупо. Но, перебирая тысячи возможных воспоминаний, я с особой нежностью призывал воспоминания о друге. Именно наша воображаемая дружба была основой, на которой я воздвигал здание прошлого. Наши пылкие, беседы во время прогулок, книги, которые мы открывали для себя вместе, девушка, которую мы любили вместе, и ради него я пожертвовал своим чувством и даже — только не смейтесь, пожалуйста, — однажды я спас ему жизнь, когда он упал из лодки. Поэтому-то, если я ваш сын, мне придется привыкать к правде до того далекой от моих грез…
Входит ЖЮЛЬЕТТА.
ЖЮЛЬЕТТА. Мадам звонили?
Г-ЖА РЕНО. Мсье Жак хотел бы поговорить с вами, Жюльетта.
ЖЮЛЬЕТТА. Со мной?
ЖОРЖ. Да, с вами. Поскольку вы были свидетельницей несчастного случая с Марселем Граншаном, ему хотелось бы расспросить вас об этом.
Г-ЖА РЕНО. Вы же знаете всю правду, милочка. Знаете также, что, хотя у мсье Жака был бешеный характер, никаких преступных замыслов он питать не мог…
ГАСТОН(снова ее перебивает). Пожалуйста, ничего ей не говорите! Где вы находились, мадемуазель, в то время, как произошел несчастный случай?
ЖЮЛЬЕТТА. На той же площадке, мсье Жак.
ГАСТОН. Пока еще не называйте меня мсье Жаком. С чего началась ссора?
ЖЮЛЬЕТТА(украдкой поглядывая на г-жу Рено и Жоржа). Значит, то есть…
ГАСТОН(подходит к ним). Не будете ли вы так любезны оставить меня с ней наедине? По-моему, вы ее стесняете.
Г-ЖА РЕНО. Я готова сделать все, что ты хочешь, лишь бы ты к нам вернулся, Жак.
ГАСТОН(провожая их до двери). Я вас потом позову. (Жюлъетте.) Садитесь, пожалуйста.
ЖЮЛЬЕТТА. Мсье разрешает?
ГАСТОН(усаживаясь напротив нее). И давайте оставим это обращение в третьем лице. Оно только стесняет нас обоих. Сколько вам лет?
ЖЮЛЬЕТТА. Тридцать три. И вы сами это отлично знаете, мсье Жак, ведь когда вы ушли на фронт, мне было пятнадцать. Зачем же вы спрашиваете?
ГАСТОН. Во-первых, я этого не знаю,
ЖЮЛЬЕТТА. Да нет же, я вас сразу узнала, мсье Жак…
ГАСТОН. А разве вы его хорошо знали?
ЖЮЛЬЕТТА(внезапно разражаясь рыданиями). Ах, да разве можно так забывать!.. Значит, вы совсем-совсем ничего не помните, мсье Жак?
ГАСТОН. Ровно ничего.
ЖЮЛЬЕТТА(кричит сквозь слезы). Каково мне слышать такие слова, после всего, что было!.. Да это же чистая мука для женщины…
ГАСТОН (поначалу опешил, потом все понял). О, простите, пожалуйста. Простите меня. Но, значит, мсье Жак…
ЖЮЛЬЕТТА(всхлипывая). Да…
ГАСТОН. О, тогда прошу меня простить… А сколько вам было лет?
ЖЮЛЬЕТТА. Пятнадцать, это мой первый…
ГАСТОН(вдруг улыбается, видимо, напряжение его ослабело). Вам пятнадцать, ему семнадцать… Но это же прелестная история! Первое, что я услышал более или менее приятное. А долго это длилось?
ЖЮЛЬЕТТА. Пока он не уехал.
ГАСТОН. А я-то так упорно пытался узнать, как выглядела моя первая подружка! Оказывается, она была очаровательна!
ЖЮЛЬЕТТА. Может, и была очаровательна, да только не одна она была!..
ГАСТОН(снова улыбается). Ах, не одна?
ЖЮЛЬЕТТА. Конечно, не одна!
ГАСТОН. Впрочем, и ото тоже не так уж неприятно!
ЖЮЛЬЕТТА. Вам, конечно, может, и весело! Но все-таки, признайтесь, женщине…
ГАСТОН. Конечно, конечно, женщине…
ЖЮЛЬЕТТА. Женщине-то тяжело, когда попирают ее скорбную любовь!
ГАСТОН(слегка опешив). Скорб… Да-да, конечно.
ЖЮЛЬЕТТА. Пусть я была самой ничтожной служанкой, но это не помешало мне испить всю чашу жестоких мук поруганной любовницы…
ГАСТОН. Жестоких?.. Да, конечно, конечно.
ЖЮЛЬЕТТА. Вы никогда не читали «Изнасилования в день свадьбы»?
ГАСТОН. Нет, не читал.
ЖЮЛЬЕТТА. Непременно прочтите, сами увидите, ну прямо с нас списано. Бесчестный соблазнитель Бертранды тоже уезжает — только он в Америку едет, его туда дядя миллионер вызвал. И она, Бертранда, говорит ему, что она выпила до дна чашу жестоких мук поруганной любовницы.
ГАСТОН (поняв). Значит, эта фраза из книги!
ЖЮЛЬЕТТА. Из книги! Как про меня сказано!
ГАСТОН. Конечно… (Внезапно поднимается. Спрашивает странным голосом.) А мсье Жак вас сильно любил?