Пассажир
Шрифт:
Впереди у него ночь, чтобы отыскать свою мастерскую.
И свое мастерство.
Он начал с простейшей гипотезы.
Мастерская в подвале.
Приподнял ковры в поисках люка. Но так ничего и не нашел. Нигде ни ручки, ни щели, за которыми мог бы скрываться проход. Он схватил метлу, валявшуюся среди разбросанной по полу кухонной утвари. Постучал по полу, прислушиваясь, не послышится ли где глухой звук. Но до него доносился лишь низкий и плотный отзвук плитки.
Он зашвырнул метлу в дальний угол. Лихорадочными волнами на него накатывал страх. Едва
Снова бежать?
Амар наверняка неподалеку.
Пока он рылся в ящиках в поисках ключей, адреса, хоть какой-то подсказки, часть его мозга осмысливала его новое положение. Подделыватель. Где он выучился этому ремеслу? Где нашел деньги, чтобы начать свое дело? Юсеф сказал, что вытащил его из канавы. Выходит, он выбрался из какого-то переплета. Без имени, без прошлого, без будущего. Славянин помог ему встать на ноги, но кто его выучил?
Подделыватель. Он твердил это слово себе под нос, продолжая поиски. Лишь чудом босняки не нашли его денежки в корпусе «Пен Дюка». Им помешал его приход. Обыск галереи они так и не закончили.
Подделыватель. Лучшего ремесла для хронического самозванца и не найти. Разве он не подделывает собственную жизнь? Он остановился, осознав тщетность своих усилий. Ничего для него здесь нет. Измученный, он присел и почувствовал, как пробуждается боль от ударов. Лицо. Живот. Промежность. Он ощупал ребра, моля бога, чтобы они не были сломаны. Зашел в ванную, смочил махровое полотенце, как накануне, и приложил компресс к лицу. Чуть-чуть полегчало.
Отбросив мысль о подвале, он прикинул, нет ли здесь потайной комнаты. Тоже полный бред. Несущие стены в этом лофте — в несколько метров толщиной. Нигде ни единого закоулка, чтобы устроить тайник. И все-таки он снова спустился на первый этаж. Передвинул холодильник. Обследовал чуланы. Обшарил стенные шкафы. Приподнял вентиляционные решетки…
Внезапно ему захотелось рухнуть на кровать, забыться сном и никогда не просыпаться. Но нужно держаться. Переступая через обломки, он направился на кухню и сделал себе кофе. Тут ему пришло в голову: а нет ли у него где-то в поселке лофтов подсобного помещения? Нет. Нашлись бы счета, квитанции об аренде.
Тем не менее он с чашкой в руке подошел к двери и оглядел мощеную улочку. Все тихо. Здешние обитатели и представить не могли, что творится у них под боком. Взгляд зацепился за металлическую плиту с двойными створками, врытую в землю в пяти метрах от его порога. Он обернулся к стойке Ноно-художника, порылся, нашел молоток и отвертку: с их помощью он, вероятно, закреплял полотна в подрамнике — или, по крайней мере, создавал видимость работы.
Он пошел к люку, воткнул отвертку между створками. Хватило удара молотком, чтобы она сработала как рычаг. Створка поддалась. Шаплен обнаружил бетонную лестницу. Он шагнул вниз, закрыл люк над головой, нащупал выключатель. Вспыхнул свет. От лестницы тянулся коридор с целым рядом деревянных дверей. Пахло затхлостью и пылью. Подвалы
Через пару шагов сомнений не осталось: лишь одна дверь была металлической. Висячего замка не видно, только замочная скважина. За этой дверью то, что он ищет. В руках он по-прежнему сжимал молоток и отвертку. Отбросив все предосторожности, он просунул ее между стеной и дверным косяком и изо всех сил ударил молотком. Металл прогнулся, образовав щель. Он вогнал отвертку поглубже и вновь воспользовался ею как рычагом.
Замок поддался. У Шаплена вырвался ликующий крик. Он увидел несколько принтеров. На рабочей поверхности — микроскоп, грифели, кисти, резцы. На полках — химикаты, тушь, штампы. Под чехлами — несколько сканеров, прибор для ламинирования, аппарат для биометрии…
Он зажег лампы дневного света и выключил свет в коридоре. Закрыл дверь. Настоящий печатный цех. Вдоль стен — стопы бумаги. Листы пластика. Тонеры. Штемпельные краски. Ультрафиолетовая лампа…
И еще одно чудо: теперь он вспоминал все. Навыки возвращались к нему так же легко, как к пловцу, погрузившемуся в воду после тридцатилетнего перерыва. В чем тут дело? Следует ли отнести это мастерство ремесленника на счет его культурной памяти? Другое объяснение: он избавился от таинственного имплантата. И это высвободило его настоящую память…
Сейчас не время об этом думать. Он запустил принтеры, включил другие машины. Один за другим он обретал все свои навыки. Как отсканировать паспорт или любое другое удостоверение. Как вытравить водяные знаки или флуоресцентные полоски, позволяющие установить подлинность документа, чтобы затем создать новые, без всяких опознавательных знаков. Он вспоминал, как сам переделывал свои приборы, чтобы копировать микроскопические знаки, исключающие саму возможность подделки. Как уничтожал встроенные системы, придуманные производителями сканеров и принтеров, чтобы избежать изготовления фальшивок. Как скрывал не различимые невооруженным глазом серийные номера, которые наносит каждый копир, чтобы можно было отследить происхождение любого документа.
Теперь он понимал, почему Юсеф не стал его убивать. Он был гением фальшивок. Асом в подделке документов. Его руки дороже золота. Он наткнулся на новое сокровище. Это был деревянный ящик с отделениями, размером метр на метр, похожий на старый каталожный ящик из библиотеки. Внутри хранились тщательно рассортированные незаполненные удостоверения. Среди них были и обещанные Юсефу французские паспорта. В каждом — сложенный вчетверо листок, на котором указаны имя, фамилия и координаты будущего французского гражданина, дополненные фотографией. Все фамилии похожи на славянские. А уж морды — настоящая галерея йети.
Он скинул пиджак, включил вентиляцию, сел за рабочий стол. За ночь ему предстоит изготовить тридцать документов. Оставалось надеяться, что вместе со знаниями к нему вернулись отработанные жесты, ловкость и уверенность.
Вспоминания уже обретали четкие очертания. Его кредо подделывателя. Правила, которым он неизменно следовал. Никогда не использовать данные реально существующих людей. Никогда не мошенничать. Не покушаться на кредиты и банки.
У Ноно был другой крестовый поход.