Пассажир
Шрифт:
Януш отошел от окна и рассмотрел свое прибежище. Кровать. Шкаф. Ванная комната размером чуть больше шкафа. Штора была отодвинута, и в зеркале над раковиной, едва освещенном отблесками от неоновой вывески отеля, он видел свое отражение. Призрак в черном костюме, провонявший канализацией. За душой у него ничего не осталось, кроме одного сокровища — папки с бумагами, из которых он извлек имя умирающего бомжа…
Но призрак хотел есть. С самого утра, после завтрака в бесплатной столовой, у него не было во рту ни крошки. Стоит ли рисковать, выбираясь наружу? Он решил, что стоит. Вышел из отеля и пошел налево, наугад, ориентируясь
На авеню Жан-Медсена работал киоск, торговавший сэндвичами. Он купил себе один с ветчиной и маслом и быстро зашагал прочь. По чистой случайности ноги вынесли его прямиком на Английскую набережную. Здесь выстроившиеся вдоль побережья дома больше напоминали английские постройки. Кровли в виде сахарной головы, китчевые розовые стены, викторианские очертания…
Он пересек набережную и вышел на пляж. Невидимый в сумерках прибой, глухо дыша, катил к берегу пенные валы, со звучными хлопками обрушивающиеся на песок. Януш уселся по-турецки, подальше от фонарей, и с наслаждением вгрызся в сэндвич. Одиночество давило на плечи невыносимым грузом. Как же вышло, что у него нигде во всем мире нет ни друга, ни союзника? Настоящей, живой женщины, а не призрака повесившейся самоубийцы? При этом воспоминании — единственном, которое казалось ему достоверным, — он вдруг понял, что здесь может быть новый след. Надо попытаться хоть что-нибудь разузнать.
Его размышления прервал донесшийся издалека вой полицейской сирены. Неужели сыщики уже выследили его в Ницце? Да нет, быть того не может. В темноте все так же шумно дышало море, и в его ритмичном дыхании ощущалась угрюмая мощь. Вот и его судьба, подумал Януш, это вечное повторение одного и того же.
Расследование, которое он сейчас вел, было не первым. Возможно, он уже много раз ходил по этому кругу. Но, теряя память, вынужден был вновь и вновь возвращаться к исходной точке. Сизиф, вступивший в схватку с безжалостным временем. Он должен найти ключ к разгадке до того, как разразится новый кризис и очередной приступ амнезии сотрет его знание, как вода стирает сделанную на песке надпись…
Когда-то раньше — когда? — он читал книгу французского психолога XIX века Жан-Мари Гюйо, умершего от чахотки в возрасте тридцати трех лет. Автор, словно предчувствуя свою раннюю кончину, трудился над этим сочинением с юности. Десяток томов, тысячи страниц — и все посвящены изучению проблем времени и памяти.
Вот что писал Гюйо:
«Раскапывая города, занесенные пеплом Везувия, ученые находят под ними, в глубине, следы других, более ранних поселений, также разрушенных и исчезнувших с лица земли. Примерно то же самое происходит и с нашим мозгом. Жизнь в настоящем запорашивает, не стирая, прошлую жизнь, которая служит ей опорой и скрытым фундаментом. Стоит нам углубиться в самих себя, как мы мгновенно теряемся среди всех этих обломков…»
Януш поднялся и побрел обратно к отелю. Пришла пора спуститься в катакомбы собственного сознания. Предпринять археологические
Решение пришло к Анаис Шатле в 5.20 утра. Подтверждение своей догадке она получила в половине шестого. А в 5.35 уже звонила Жан-Люку Кронье. Детектив не спал: составлял план разыскных мероприятий по обнаружению в Марселе и его ближайших окрестностях Виктора Януша. Он находился в помещении жандармского участка, расположенного на шоссе А55, тянущемся вдоль побережья.
— Я знаю, где сейчас Януш, — возбужденным голосом сообщила она.
— Где же?
— В Ницце.
— Почему в Ницце?
— Потому что Кристиан Бюисон, он же Жестянка, доживает там свои последние дни.
— Мы искали Жестянку несколько месяцев. Но он как сквозь землю провалился. Скорее всего, он уже умер. Его смерть нигде не зарегистрирована, потому что у него не было документов.
— Жестянка вначале удрал в Тулон, а оттуда был переправлен в Ниццу. Там он сейчас и находится. Живет в благотворительном заведении для безнадежных больных.
— Откуда вам это известно?
— Я продолжила расследование с того места, на котором вы остановились. Позвонила врачу, лечившему Бюисона в Марселе. Его зовут Эрик Эношберг, и он входит в ассоциацию «Уличных врачей».
— Я сам его допрашивал. Что он вам рассказал?
— Что он осматривал Жестянку в Тулоне, в январе, после чего устроил его в хоспис братства «Кающихся грешников» Арбура.
Кронье несколько секунд молчал, переваривая новость. Очевидно, имена, названия и даты говорили ему о многом.
— Зачем Янушу туда ехать?
— Затем, что он сделал ровно те же выводы, что и я. Вчера около шести вечера он звонил Эношбергу. Выдал себя за полицейского. Надо немедленно мчаться в Ниццу. Януш уже там!
— Не так быстро. Мы с вами, кажется, заключили соглашение.
— Разве вы еще не поняли, что я за фрукт?
Кронье фыркнул:
— Я понял, кто вы такая, в ту же минуту, как вы переступили порог моего кабинета. Избалованная девчонка, которой не хватает в жизни острых ощущений. Дочка богатеньких родителей, назло маме с папой поступившая работать в полицию. Засранка, плюющая с высокой колокольни на закон, хотя по долгу службы обязана его защищать.
Анаис сглотнула слюну:
— Это все?
— Нет, не все. В настоящий момент вы даже не представитель полиции. Вы — правонарушительница, задержанная и оставленная под мою ответственность. Мне звонили из отдела внутренних расследований. Они собираются прислать в Марсель бригаду, которая будет с вами разбираться.
В горле у нее пересохло. По вискам текли капли пота. Итак, ее решили примерно наказать. Но сила притяжения уже была над ней не властна. От сознания того, что она нашла разгадку, у нее словно крылья выросли.
— Выпустите меня. Поедем в Ниццу. Подкараулим Януша в «Кающихся грешниках» и вместе привезем его сюда.
— А дальше что?
— Вы напишете в рапорте, что это я помогла вам осуществить арест. Что моя добросовестность не вызывает сомнений. Лавры победителя достанутся вам. А я смогу реабилитироваться.
Последовало краткое молчание. В тишине, почудилось Анаис, что-то щелкнуло — с таким звуком перезаряжают револьвер.
— Я за вами заеду.
— Поторопитесь.
— Мне надо оставить здесь распоряжения.