Пасть: Пасть. Логово. Стая (сборник)
Шрифт:
После короткой дискуссии постановили съездить сейчас в Бип на разведку, потом заняться последними приготовлениями у Гены – и вернуться в крепость поближе к полуночи.
…Вблизи Шведский замок смотрелся не таким уж и веселым. Особенно изнутри. Игриво-желтая штукатурка, местами отвалившаяся, покрывала стены снаружи. Внутри они выглядели именно так, как представлялось по дороге Наташке: старинный красный кирпич – разрушенный временем и непогодой, выщербленный, почерневший.
Уцелевших перекрытий в крепости не осталось – поработали в минувшую войну не то наши, не
…Замок не нуждался в фамильных призраках, грохочущих цепями. Он сам казался призраком – призраком веселой и солнечной желтой крепости, выстроенной на утеху великовозрастному цесаревичу Павлу. Большим суровым призраком, состоящим из множества призраков поменьше. Вот по внутренней стене башни извивается спираль одинаковых выемок – призрак винтовой лестницы.
Чьи шаги раздавались на сгинувших ступенях? Каблучки молоденьких фрейлин, спешащих на свидание к бравым офицерам-гвардейцам? Тяжелая поступь курносого императора-затворника?
Над зубцами башен развеваются невидимые призраки имперских штандартов. Мрачные стены тоскуют по шпалерам и гобеленам. Слепые провалы окон глядят на изменившийся мир с безмолвной злобой. Призраки помнят всё.
…Игорек продолжал демонстрировать эрудицию, дословно цитируя Генкин путеводитель:
– После убийства императора Павла замок вычеркнули из списков военного ведомства и пушки отсюда убрали. Вдова императора открыла здесь первое и единственное в России училище для глухонемых…
Наташа зримо представила старую крепость с еще целыми лестницами и перекрытиями, с застекленными стрельчатыми окнами. И полную людей. Безмолвных, неслышно, как тени, скользящих по залам и коридорам людей. Объясняющихся знаками. Ей стало жутковато.
Встречают же нормальные девушки Миллениум в нормальных местах, с тоской думает она. В клубах. На тусовках. На новогодних супердискотеках. Дома, в конце концов. А меня опять черт занес куда-то… Она поднимает голову, вместо крыши – серое низкое небо.
– Если к вечеру тучи растянет, под звездами тут будет красиво… – негромко, словно оправдываясь, говорит ей Гена. Наташка печально улыбается.
Игорь с Иркой прошли вперед, в длинную анфиладу комнат. Звонкий Иркин голос эхом отдается от стен:
– Сюда, смотрите, что я нашла!
Они догоняют. В полу неровный проем, под ним – темнота. Там, куда достает неяркий зимний свет, виден низкий сводчатый потолок, заиндевевшие кирпичные стены. Дальше – непроглядная чернота.
– Красота… – восхищается Ирка. – Каземат, настоящее подземелье… Исследуем?
– Без фонарей опасно, – остужает ее пыл Гена. – В двух шагах ничего не видно. Хочешь встретить третье тысячелетие в гипсе?
Но Ирку уже не удержать:
– Значит, договорились! С фонарями обязательно слазаем! Найдем что-нибудь интересненькое. Сундук с сокровищами. Или замурованный скелет. И, хе-хе, сфотографируемся с ним на память!
Наташа
Она делает резкий шаг назад, спотыкается, инстинктивно хватает Гену за руку. Вспоминает Саблинские пещеры и пригласившего их молодого любителя подземных игрищ – тот долго развлекал ее кошмарными байками про Черного Спелеолога. И про соединяющие залы пещер узкие щели-перелазы, иногда без всякой видимой причины давящие, расплющивающие людей… Стандартный набор для «чайников».
Страшилки, способные вызвать улыбку на поверхности и солнечным днем, – внизу, в каменном чреве, действовали безотказно. Когда жуткие рассказы достигли цели, когда стены и свод надвинулись, готовые стиснуть в смертельном объятии, а окружающая тьма проникла внутрь, к сердцу и мозгу, – тогда молодой пещерник обнял побледневшую, тяжело дышащую Наташку и банально попытался залезть в трусики. Пещеры – гигантский термостат, зимой и летом плюс пять градусов – и рука показалась холодной как лед. Рука трупа…
…Рука Гены теплая. Наташа сжимает ее и отступает еще дальше от провала.
Практичного Игорька подземелья не интересуют – он присматривает удобное местечко для встречи Миллениума. К нему присоединяются остальные, только Ирка все поглядывает на заинтриговавший ее провал.
Идею расположиться в восьмиугольной башне отвергает Наташа – стены давят, не хватает еще вновь испытать приступ клаустрофобии… Игорь проходит в следующее помещение – в обширный зал. Внешняя его стена наполовину разрушена. И разрушена самым живописным образом.
– Здесь и остановимся, отличное местечко! – Игорек останавливается у самой стенки.
Гена молча берет его за рукав и показывает на валяющиеся под ногами кирпичи. Они не присыпаны снегом… Поднимает руку – с гребня стены нависает глыба – огромный блок из сцементированных кирпичей. Держится на честном слове, вернее, на слегка подпирающем его конце железной балки. Очень ржавой балки. Место празднования без споров переносят в другой угол зала…
Когда они возвращаются к заждавшемуся «запорожцу», Наташа думает: что же было раньше в том подземелье? И сама себе отвечает: ничего хорошего.
Абсолютно ничего хорошего.
Ей не хочется сюда возвращаться.
Бедный Тузик… Но может и не Тузик, а самая натуральная Жучка, – надо быть Кювье, чтобы по немногим уцелевшим фрагментам определить пол растерзанной собачонки. Одно понятно: не породистая и не крупная. Картину быстротечной трагедии Оса представлял достаточно ясно, – ни схватки, ни погони не было. Зверюга, зайдя против ветра, одним шестиметровым прыжком перемахнула ивовую поросль, и вольная бродячая жизнь шавки на этом закончилась. А победитель подкрепился и продолжил свой неизвестно куда ведущий путь…