Пастух для крокодилов
Шрифт:
– Значит так, промываете свои травмы сперва чистой водицей, потом вот этой. Даете высохнуть и еще промываете. Ботинки, конечно, не разношенные!?
– А ты думал, я в них по Москве щеголяю? Знать бы, что такие кроссы предстоят!
– Это еще цветочки, - пообещал Богдан оптимистично, протягивая флакончик с порошковым стрептоцидом.
– Присыплете погуще, чтоб ни одна бацилла не пролезла, и дадите, опять же, высохнуть. Кира, охраняй господина Суханова как... не знаю даже с чем сравнить. Зеница ока - это слишком затерто и банально.
– А ты нас опять
– девушку шутливый тон коллеги не обманул.
– Потом опять явишься бегом и предоставишь тридцать секунд на сборы?!
– Вполне возможно. Гляжу я, знаешь ли, на небо и не нравится мне расположение тамошних туч. Дождь будет, однако. Натуральный тропический ливень. Нам к тому времени очень желательно укрыться.
Про себя подумал, что поиск родника сейчас важнее любых убежищ. Кончается водица-то! Вдобавок, захотелось, вдруг, горячей пищи, она и для здоровья куда полезней. Алгоритм поиска не сложен - всего-то сыскать места, где низина резко переходит в возвышенность, образуя склоны. Было бы время!
Условный знак встретился Богуславскому в районе самом неожиданном - на обходной тропе вокруг бурелома. Срезал кто-то кусок коры в метре от земли, вычертив посреди оголенного участка стрелку-указатель. Судя по цвету древесины случилось все давным-давно, а судя по глубине вырезки, смысл рисунка был не сиюминутным. Подобными знаками охотники и прочие местные бродяги как раз и отмечают дорогу к общечеловеческим ценностям: воде, еде и отдыху. Проверим-ка!
Метров через сто нашлась еще стрелка, а вскоре и сам родничок - неприметный совсем. Обычная яма, заросшая травой. Следы кострищ поблизости выглядели настолько старыми, что появления тут людей в ближайшее время вряд ли стоит опасаться. Богдан прилегающую местность осмотрел-таки, следов хомо сапиенс не обнаружил, а к спутникам решил вернуться другим путем. Напрямик. Слишком грозным выглядело уже небо, да и сумерки близко.
Скелет обнаружился в зарослях, рядом с родником, прикрытый от случайных зрителей стеной остро пахнущих кустов. Не шагни Богдан в сторону от тропы - не заметил бы сроду (он и не горел желанием, но это уже вопрос второй). Прямо посреди крохотной лужайки вздымался громадный муравейник, в муравейнике воткнут кол, а на колу, соответственно, бренные останки. Обглоданные, чистые, не успевшие еще пожелтеть от непогоды. Жутко ухмыляющийся череп увенчан бурой нашлепкой, в которой, при ближайшем рассмотрении, узнается истлевший коричневый берет.
– Азия-с, - пробормотал Богдан, морщась от приторных ароматов и от общей неэстетичности зрелища.
– Никакой, понимаешь, культуры обращения с пленными!
Говоря откровенно, в прежние годы доводилось видеть кое-что и похуже. На Черном континенте, к примеру. И в Колумбии. Думается, что здешние джунгли при правильном поиске открыли бы миру немало скелетин в красных партизанских баданах: тоже на кол посаженных, распятых, просто вздернутых на первом суку. Война. То самое, о чем так не любят говорить и думать штабные генералы в отутюженных мундирах.
Богуславского сейчас волновали куда более приземленные вещи, потому задерживаться
* * *
Переселение к роднику прошло на удивление быстро, учитывая сухановскую хромоту. Обосновались рядом с кострищами, набрали, совместными усилиями, воды и хвороста. Богуславский, нарезав жердей, выстроил примитивный, но вполне просторный шалаш. Роль черепицы сыграли широкие банановые листья, изнутри настелил бамбука и травы. Не отель "Хилтон", но минимальный комфорт обеспечен.
Богдан еще ковырял землю ножом, готовя ямку для очага, когда из окрестных кустов объявилась Кира:
– Там... вы видели?!
– Скелет, что ли? И чем он тебя так напугал?
– Ну, это же человек был! Циничный ты какой-то, прям вообще!
– в распаленном виде коллега смахивала на обиженную студентку, или школьницу даже. Выпала напрочь из прежнего образа. Кому как, но Богдану сейчас она нравилась больше чем раньше.
– Умылась бы, - посоветовал отечески, уводя беседу в другую плоскость.
– Вроде, красивая девчонка, а ни фига под краской не видать!
– На себя посмотри!
– фыркнула та, пойманная, как и все ее бесчисленные прародительницы, на извечную женскую слабость.
– Побрился бы, что ли! Смотреть страшно!
– А это один из элементов моего имиджа. Давай уже свой хворост, что ты его тискаешь! И дровишек бы надобно, ночь долгая предстоит.
– Ну, вот только бревна я и не таскала! Сам сходишь, не барин!
– Схожу, - кивнул Богуславский невозмутимо, подумав, что женские слабости - оружие разрывное и использовать их надо весьма осторожно.
– Дмитрий Константиныч, не затруднит ли вас прокопать вот тут канавку? Это будет вместо вытяжной трубы. Премного благодарен...
Заготовка дров в джунглях - дело не столько сложное, сколько хлопотное и требующее повышенного внимания. Змеи всякие там, пауки, многоножки. Так и норовят, окаянные, затаиться среди сухостоя, да за руку цапнуть! У Богдана для этих дел была своя тактика - подойдя к подходящей лесине пинал активно по стволу, ждал реакции и лишь затем пускал в ход мачете. Прислушивался попутно, принюхивался, приглядывался. Беспокойство одолевало, невесть чем порожденное.
– Ну, и какого рожна тебе надо?!
– спросил сам у себя.
– Тишина давит? По стрельбе соскучился! Или мертвяка того не можешь забыть? Так это каратель был, враг твой злейший! Радоваться надо, а ты...
– тут что-то ворохнулось, на самой окраине сознания, так и не превратившись в законченную мысль. Тревога осталась, чтоб ее!..
– Та-ак, ладненько, не будем пороть горячку, - сказал Богдан очень тихо и внятно, подумав, о Суханове. И о Кире подумав. Готовы ли они, если что? Мачете секануло очередную лесину, отбросил к общему штабелю, новую взялся высматривать. Анализировал попутно собственные органы чувств - с какого же боку этот ЗВОНОЧЕК? Зрение и слух, молчат, обоняние регистрирует стандартный набор запахов. Осязание... Стоп! Вот оно! То самое ощущение, вроде прилипшей к лицу паутины!
За ним кто-то следит!