Пастух Земли
Шрифт:
— Почему?
— Ты не человек!
— Разве любят только люди?
— Я не знаю… Да, любят и животные, и боги, и духи… Наверное. Но ты же неживая!
— Я разговариваю, мыслю, совершаю поступки. Все видят во мне человека. Женщину. И ты тоже. Ты желал меня. И желаешь сейчас — я знаю это.
Она была права — он желал её, и ему было всё равно, что перед ним стояло колдовское творение Поводыря!
— Это не любовь, — прямо произнёс он, борясь с бешеным желанием схватить её на плечи и впиться в лицо губами.
— То, что вы называете любовью, на деле стрессовое состояние организмов разумных существ, вызванное
— Говори понятно, — хмуро бросил он.
— То, что я ощущаю к тебе, и есть такой сбой, поскольку он заставил меня противоречить вложенным в меня установкам, — продолжила она. — Подпрограмма, которой я являюсь, противопоставила себя основной программе. Я стала разрабатывать собственные стратегии, отличные от генеральной линии Поводыря. В каком-то смысле теперь для меня Поводырь — это ты, так как я сообразую собственные действия с твоими устремлениями. Я быстро сделала вывод, что ты не собираешься исполнять его указания в отношении арийского посольства, но не сообщила стационеру. В другое время это было невозможно — он ощутил бы противодействие и отключил меня. Но сейчас его схемы в очень плохом состоянии, и это даёт мне полную автономию от него. Фактически, его сбои предоставили мне свободу воли.
— Свобода воли… Любовь… Зачем ты говоришь эти слова? У тебя не может быть всего этого! — его переполняло отчаянье.
— Почему?
Похоже, она искренне не понимала.
— У тебя нет души!
— Нематериальной субстанции, с помощью которой осуществляется психическое существование личности, делающей её живой и остающейся после смерти индивидуума? Почему ты уверен, что у меня нет души?
— Я уже не в чём не уверен! — хрипло проговорил он и, перестав бороться собой, обхватил женщину, припав к ней, как припадает к роднику одержимый жаждой.
Она тихо простонала и страстно изогнулась в его объятиях.
Бесконечные эоны прошли, прежде чем Бхулак вновь осознал себя в этом мире, на растерзанном ложе, рядом с обнажённым существом по имени Арэдви. Всё было смутно и опасно, но он с удивлением понял, что испытывает тихую радость. Но и тревогу — потому что ничего ещё не кончилось.
— Что мы будем делать? — спросил он. — Ты ведь не можешь снова связаться в Поводырём?
— Нет, — она лежала в расслабленной позе, но он понимал: в том, что заменяло ей разум, сейчас происходили молниеносные расчёты вероятностей. — Он немедленно отключит меня и, скорее всего, уничтожит тебя. Дальнейшие прогнозы невозможны — его логические цепочки нарушены. Он может попытаться найти и инициировать другого эмиссара, может законсервировать себя, даже самоуничтожиться. А может и уничтожить планету.
— Зачем ему всё это?
— Он безумен — с твоей точки зрения. Он не в состояние действовать, исходя из своего знания о гибели Нации. Он создал меня в качестве носителя подпрограммы, которая способна применить эту информацию. Я лишь его инструмент, но он слишком тщательно воссоздал меня в качестве человеческой личности. Настолько, что я оказалась способна на самостоятельные действия и человеческие эмоции. Ты ведь встречал безумцев, которые думают, что в них сидят много разных людей?
— Да.
— Создав
Ещё не лучше… Бхулак поднялся с ложа и начал одеваться.
— Куда ты собираешься? — спросила она, тоже садясь.
Глядя на неё — такую прекрасную, на её живую, поблёскивающую от пота и дышащую кожу, он не мог поверить, что подо всем эти скрывались изощрённые механизмы.
— Мне надо в город, к Заратахше. Сейчас очень опасный момент — надо утвердить и удержать власть.
— Зачем ты стал помогать арийцам? — вдруг спросила она.
А он ведь и сам не знал. Ведь не из-за желания же противоречить своему небесному наставнику…
— Я подумал… что так будет правильно, — ответил он после недолгого молчания. — И… это ведь мой народ.
Она кивнула, словно всё поняла.
— Сделай свои дела быстро, — сказала она. — Поводырь, хоть и не видит нас, очень скоро вычислит, где мы. Не знаю, что он сделает. Может подвергнуть этот район бомбардировке с орбиты. А может создать ещё один автономный модуль. Хотя это маловероятно: необходимо доставать материалы, обрабатывать их, производить детали. Меня он собирал три года. В любом случае отсюда нам надо уходить.
— Нам?..
— Если ты не хочешь идти один. Тогда я тебя оставлю.
— И что с тобой станется тогда?
— Вероятно, если я останусь без цели, мои схемы постигнет тот же сбой, что и у стационера. За тем только исключением, что моя программа в качестве конечной стратегии предусматривает самоуничтожение… Но должна предупредить: отказываясь от моей помощи, ты значительно понижаешь свои шансы на выживание. Я не могу заменить тебе Поводыря, но, обладая значительным объемом информации, а также возможностями к регенерации и частичной трансформации, могу послужить очень полезным инструментом.
— Ни от чего я не отказываюсь… — бросил он. — И, Арэдви, говори со мной, как раньше. Прошу.
— Да, господин. Что мне делать в твоё отсутствие?
— Готовься к нашему уходу, — сказал он с порога.
20
Маргуш, Марга. 2002 год до н. э.
В небольшой, скромно обставленной комнате в глубине дворца — Бхулак и не предполагал, что в роскошном здании могут скрываться столь скудные обители — собрался совет, который решал судьбу Маргуша. Сидели здесь выборный старейшина купеческих кланов, главный жрец храма жертвоприношений — второго по значению после храма Пиненкир (тот так пока и оставался без главы), и, конечно, Ак-Кидин, командующий разбросанных по гарнизонам военных отрядов, которые сейчас спешно стягивались к столице.
Разумеется, были здесь и представители победителей, которых, впрочем, никто так не называл — правители Маргуша молчаливо согласились считать, что степные родичи оказали своевременную помощь при попытке захвата страны млеххами. Но всем было понятно, что последнее слово останется за ариями. Так что Хаошьянха, сын и наследник Веретрагна, вполне ощущал свою значимость в этой комнате. Что касается Заратахши, он так оставался представителем царя арийцев. Аиряша, который теперь тоже имел отдельный высокий статус, так как стоял во главе воинов своего клана, тем не менее, скромно держался в тени. Как и Бхулак, с интересом наблюдавший действие.