Пастухи вечности

Сертаков Виталий Владимирович

— Уходите! — безнадежно повторил Валентин, уже понимая, что человеку, повисшему на укрепленных в кожаном поясе карабинах, деваться некуда. Альпинист перехватил короткоствольный автомат в правую руку, левой пошуровал у себя на поясе, толкнулся обеими ногами и полетел вниз.

— Бросьте оружие! — Механический голос пробился сквозь колокольный звон.

— Здесь мальчишка! — ответил кто-то сбоку.

— «Беркут-два», не стрелять!

Старший кубарем откатился назад в темноту. Поперек выхода мелькнула тень и возникли два огромных шипованных ботинка, затем еще два. Падая, первый альпинист спружинил, ловко избавился от снаряжения и замер с поднятой ногой, щурясь во мрак.

— Уб-бу-бу!.. — простонал Старший,

забыв, что не выплюнул резиновый загубник. Альпинист сделал шаг вперед, успокаивающим жестом выставив перед собой ладони. Противогаз болтался у него на затылке. За его спиной приземлился следующий боец и сразу начал движение в сторону.

— Спокойно, парень, мы не враги!

— Убирайтесь! — Старший освободился, наконец, от резины во рту и убедился, что снова может слышать.

— Брось пушку и отойди! — увещевал спецназовец. Человек невероятно рисковал, его глаза беспомощно щурились, но не могли никак приноровиться к полумраку. — Все будет нормально, я тебе обещаю! Никто ни в кого не будет стрелять…

— Первый, первый, это «Беркут-три»! — сказала вдруг рация у него на груди. — Вижу старика, идет пешком в направлении жилого пункта…

— Второй! Бы слышали? — уже не стесняясь, загремел простуженный бас. — Долго валяться будете? Уберите мальчишку, живей!

— Первый, тут целая деревня, домов пятнадцать, но на картах ее нет! — с изумлением в голосе продолжал вещание «третий».

Альпинисты сделали шаг вперед. Им оставалось до входа в пещеру не больше трех метров, когда Старший открыл огонь.

Сначала он решил целить в ноги, но в последний момент, уже давя на курок, сообразил, что парни одеты в бронежилеты. Куртки на груди обоих следопытов разорвало в клочья; тот, что шел первым, подскочил и вылетел спиной вперед, болтая ногами в воздухе. Второму попало не только в грудь, но пробило незащищенное плечо. Он упал на одно колено, зажимая алый гейзер, оскалился и быстро покатился по камням вслед за товарищем. Валентин слышал, как они сверзились вниз, гремя амуницией по камням. Оба страшно матерились, значит, были живы.

Он вспомнил наставления Криса и Леши, потому немедленно сменил позицию. Таща за собой оружие, переместился в правый угол — туда, где разогнуться было почти невозможно, потолок смыкался с шершавым базальтовым полом. Зато отсюда он увидел, как прячутся за деревьями Сергей Сергеевич со своим подопечным. Кривоногий мужик в наушниках и лыжной шапочке вскинул винтовку с оптическим прицелом и быстро водил ею из стороны в сторону, обшаривая кусты. Он легко удерживал винтовку за ложе одной лишь правой рукой, прижавшись щекой к прикладу, а в левой руке держал зажженную сигарету. И по тому, как снайпер непринужденно обращался с оружием, Валька отчетливо понял, что жалеть его больше не будут. Застрелят, как зайца. Он им больше не интересен, потому что они нашли зверя. А его весной найдут волки или рыси. Если он немедленно не освободится от страха…

Старший задержал в груди воздух и дал две короткие очереди. С елей посыпались обломки веток и целые пласты снега, Седой присел и живо, по-собачьи, пополз в сторону. Его подручный остался лежать на боку, обеими руками обхватив колено и прижав ногу к груди. Вокруг него на снегу расползалось темное пятно. Старший вдруг, неожиданно для себя, испытал прилив радостного возбуждения — такой же, как на озере, и точно тяжесть свалилась с души. Он больше не сомневался, пути назад не осталось.

Око за око. Он не сделал этим людям ничего дурного и очень хотел жить. Он безумно, немыслимо хотел жить, пусть даже ради этого придется оборонять пещеру целый месяц! Он не выйдет отсюда и не сдастся, потому что все, что пообещает седой, будет ложью. Валька сделал вдох и развернул ствол левее, к распадку. Горячие гильзы, как живые, выпрыгивали из казенника, бились о низкий свод и падали ему на голову. Правое плечо онемело

от ударов приклада. Пули вспарывали снег, тонкими брызгами взлетала каменная крошка, искры рикошетов метались между мохнатыми валунами. Четверо или пятеро парней, не успевших преодолеть овраг, запрыгали в поисках укрытия. К лесу им теперь возвращаться было слишком далеко и небезопасно — подставлять спины. Им оставался один путь — идти вперед, в мертвую зону на линии огня, но командиры замешкались. Чтобы нормально прицелиться, Старшему пришлось приподняться; в запале он ослабил бдительность, и тут же, в сантиметре от уха засвистело. Может, и не в сантиметре, но очень близко. Охотники засекли, где он находится: раскидистый куст с остатками черной листвы, сквозь который целился Старший, взлетел на воздух и приземлился в нашинкованном виде, словно яростный самурай измочалил его своей катаной. Рой свинцовых мух пронесся над головой и, высекая искры, заметался в глубине расщелины. Старший вжался щекой в лед, не отваживаясь приподняться. Когда он, продолжая притворяться медузой, потянулся к пулемету, выяснилось, что рядом лежит ненужный кусок железа. Опустел последний магазин.

Не решаясь поднять макушку, Валька по-пластунски отполз в глубину. Затем обернулся в угол, где только что прятался, и ощутил новый позыв в туалет. Как минимум, десяток пуль расплющилось о шершавую поверхность камня.

— Мазилы! — подбодрил себя Валька. В горле пересохло, язык стал шершавым, но в целом он чувствовал себя победителем. В глубине души он подозревал, что в овраге вряд ли собрались дилетанты. Кто-то им приказал пока не стрелять на поражение.

Пока…

Старший слышал, как внизу голосит раненый. Лукас проявил мудрость, выбрав для ночлега именно эту пещеру, хотя показал Валентину как минимум еще две по соседству. Но лаз в здешнюю расщелину начинался не от поверхности земли, а гораздо выше, посему можно было теперь не волноваться, что кто-то подойдет незамеченным. Разве что опять предпримут попытку спрыгнуть сверху. Трос с карабином на конце по-прежнему болтался на ветру напротив выхода.

Он настроил бинокль и робко высунулся, на сей раз с правого края щели. Теперь «беркуты» не стеснялись и переговаривались по рации во весь голос. Он успел увидеть, как парни внизу переоделись в белые куртки, как один из них тащил на поводке овчарку. Раненого снайпера унесли. Старший не сомневался, что если бы Пастух был рядом, то не преминул бы сию секунду снова начать стрельбу. Он попытался разглядеть, что делается справа, но высокие кусты скрывали обзор, и почти тут же откуда-то издалека засвистели пули. Его загнали под землю, как лисицу или как сурка.

Солнце спряталось за гору, от деревьев протянулись по камням длинные неровные тени, а затем окончательно пропали. С каждой минутой становилось чуточку темнее. Старший в который раз навел резкость и убедился, что уже не различает за елками человеческих фигурок. В сумке у Лукаса лежал прибор ночного видения, но, чтобы его достать и разобраться, как он работает, пришлось бы покинуть наблюдательный пост. Старший понимал, что долго он так не продержится, на ледяном-то камне. Его больше не просили сложить оружие и сдаться. Вертолетов он не слышал. «Беркуты» ждали ночи.

Ночка обещала выдаться «веселой».

Глава 28

ПЕСНЯ ПОГОНИ

Изрядно окоченев, он решился на минутку сбегать к костру, по-маленькому. Поминутно вздрагивая и оглядываясь, прислонил окоченевшие руки к стынущей золе. Только теперь понял, как чудовищно замерз. Он пролежал в обнимку с пулеметом почти час. Старший понятия не имел, сколько градусов на улице, но к вечеру явно не теплело. И ко всему прочему поднялся ветер. Сначала едва заметный ветерок окреп и поднимал на поверхности далекого лесного озерка настоящие снежные смерчи.