Пастушка Анка
Шрифт:
Солнце сияло над лесом. Златокудрая обвила косы вокруг головы и бесшумно спустилась в логово.
Олень и олениха спали, утомлённые, под кустами. Златокудрая посмотрела на них немного. И, выбравшись из логова, заторопилась к Островерхой скале.
С великими муками карабкалась Златокудрая на Островерхую скалу. Самая макушка у неё лысая. Молнии спалили лес, ливни смыли землю и унесли её вниз. Ветры злые обтесали.
В расселине между скалами девочка нашла растрёпанное
— Есть хочу! Есть хочу! Мышь и птицу проглочу! Мышь и птицу проглочу!
Девочка бросила в гнездо двух дохлых лягушек. Орлёнок недовольно загалдел:
— Я лягушку не хочу! Мышь и птицу проглочу!
А Златокудрая ему в ответ:
— Лучше что-нибудь, чем ничего, Гвоздяной Клюв-младший! Я из-за тебя не собираюсь губить лесных птиц.
А Гвоздяной Клюв галдит своё:
— Птицу, птицу я хочу! Не перечь царевичу!
Златокудрая ему:
— Я вот человеческий детёныш, но не ем теперь ни мяса, ни сыра, ни хлеба. Вода и ягоды — вот и вся моя пища.
Голодный птенец поневоле проглотил обеих дохлых лягушек. На закуску Златокудрая бросила ему ещё двух рыб, выловленных ею в потоке.
Гвоздяной Клюв-младший заверещал:
— Я не утка — рыбу кушать! Не хочу тебя я слушать!
А Златокудрая ему:
— И я тоже не олений детёныш, а ем разные лесные травы, и притом не варёные. Отведай рыбки, царевич!
Голодный Гвоздяной Клюв-младший съел и рыб.
Златокудрая подошла к гнезду поближе и облокотилась локтем на край. Орлёнок тотчас же нацелился клювом ей в руку. Но девочка успела вовремя её отдёрнуть.
— Ага! — сказала Златокудрая. — Вижу я, какого ты разбойничьего племени. Но я тебе всё равно не дам погибнуть от голода. До завтрашнего утра, молодой царевич!
И она ушла.
И пока спускалась с Островерхой скалы из гнезда, до неё доносились неистовые вопли Гвоздяного Клюва-младшего:
— Я не утка — рыбу есть! Я царевич, слышишь, здесь!
Златокудрая побежала на луг под Островерхой скалой. Она искала ту девочку, которая, по словам Сыча-чуха, пошла в лес по грибы. Обшарила весь лес, а девочки не встретила. И тут она кой о чём вспомнила. Взобралась на высокий ясень. Один толстый сук на ясене сухой. Под ним большое дупло. Златокудрая добралась до дупла и крикнула:
— Добрый день, Капризуля!
Из дупла послышалось мяуканье. Большая рысь высунула голову и трижды зевнула.
— Ты что меня будишь, человеческий ягнёнок? Всю ночь я охотилась и очень устала.
— Капризуля, я ищу одну девочку, которая собирает грибы, — сказала Златокудрая. — Помоги мне её найти!
— Девочка не дичь для рыси. Пошли туда волка Козодёра.
—
— А мне что до того? Нам не велено вмешиваться в людские дела.
— Но я прошу тебя, Капризуля.
— Хорошо же, я тебе помогу, не будь у меня на хвосте этих пяти чёрных колец! Но прежде скажи мне, где скрывается гнездо орла и орлицы, которых подстрелил вчера князь Бодо!
— Ты задумала съесть маленького орлёнка! Стыдись, бессовестная!
— Уйди, или я оцарапаю тебя! — мяукнула Капризуля и скрылась в дупле.
Златокудрая спустилась на землю. Побродила по лесу, но девочку так и не нашла. Взобралась на каменистый склон и отыскала нору. Подошла к ней и загоготала гусем. В тот же миг из норы показался нос Тётушки-лисы.
— Человеческий ягнёнок, — проговорила Тётушка, — ты не только выздоровела и окрепла в нашем лесу, но ещё и испортилась. Что тебе от меня надо?
— Дорогая Тётушка, я ищу девочку, которая собирает ядовитые поганки. Помоги мне.
— Помогу, только прежде скажи, как мне отбить гусака Гоготуна от старого Мартина!
— Стыдись, бессовестная! — воскликнула Златокудрая и убежала в лес.
— Цворк! Цворк! — вдруг услыхала Златокудрая над своей головой. Высоко над ней сидел на дереве дрозд.
— Счастливой охоты тебе, дрозд! Не попадалась ли тебе девочка в лесу? Девочка в лесу не попадалась? — прокричала ему Златокудрая.
— Она в буковой роще! В буковой роще! — просвиристел ей дрозд в ответ и, вспорхнув, куда-то улетел.
Златокудрая со всех ног помчалась в буковую рощу. Здесь было прохладно и сыро. Под ногами толстый ковёр мха и зелёные папоротники. Яркие шляпки ядовитых поганок там и сям пестреют в тенистой полутьме. Слышится журчание ручейка.
Девочка бродила по роще и срывала самые приглядные грибы.
— Этот вот грибок для мамы, этот грибок для братца Андро, этот для сестрицы Тонки, а этот для меня, меньшой Милицы, маминой любимицы!
Так приговаривала мамина любимица Милица, гордая своим богатым сбором. Ей и в голову не приходило, что красивые грибы могут быть ядовитыми. Внезапно её насторожил тихий шорох в кустах. Страшно ей стало. Но шорох утих, и девочка проговорила, как бы раздумывая вслух:
— Бедная пастушка Анка! Растерзали её волки где-то тут под тёмной ёлкой!
— Не растерзали! — отозвался ей откуда-то какой-то голос.
«Это лесное эхо, — решила девочка. — Оно говорит, что Анка жива…»
И она громко крикнула:
— Ау-у! Увижу ли я нашу Ан-ку?
— Увидишь! — отозвался ей тот же голос.
— Это, наверное, мне откликается добрая вила-волшебница. Хотелось бы мне посмотреть на неё. — И девочка крикнула: — Ау! Где мне, маленькой Милице, отыскать тебя, сестрица?
— Ау-у! В лесу-у, — ответил ей голос.