Пастырь из спецназа
Шрифт:
– Когда это я так делал? – выпучил глаза священник.
– Не делал, так сделаешь, – отвела глаза в сторону ведьма и вдруг повернулась и заглянула в глаза отцу Василию так глубоко, что его покачнуло! – И за женой присматривай, Миша, не оставляй одну, ей и так тяжело за тобой приходится, а тут еще и рожать… Брось свои свары – без тебя разберутся, есть кому! Главное, Олюшку свою одну не бросай… А то, не ровен час, боком вылезет!
Бабка повернулась и, не оглядываясь, пошла прочь из храма – спина прямая, походка ровная, голова поставлена гордо…
– Ведьма… –
Он настолько расстроился, что весь день уже ни о чем другом и думать не мог. «Ведьма проклятая!» – шептал он, понимая, что делает совсем не то и относится не так, как следует. И не должно ему придавать Софьиным словам больше силы, чем вложила в них она сама. Но, наверное, где-то внутри, очень далеко внутри, он все еще боялся ее, как боялась Софью его собственная мать и как боялись ее и матери его школьных друзей.
Отец Василий с огромным трудом дождался конца дня и побрел домой. Пришел, почти без аппетита поужинал и рухнул на койку. Ольга присела рядом и положила свою прохладную руку на жаркий лоб мужа.
– Не заболели?
– Нет, Олюшка, ничего.
– Вы не раскисайте, пожалуйста…
«И то правда, – подумал отец Василий. – Грех мне так вот раскисать из-за глупой бабы!» Он вскочил с койки, снял рясу и подрясник и полез в единственный уцелевший после пожара предмет мебели – старый, скрипучий шкаф. Стоял себе шкафик в подвале, набитый старым хламьем, и не знал, что станет главным хранилищем всего поповского достояния…
– Ты мою телогреечку не видела? – повернулся он к жене.
– Да вот же она… А зачем тебе?
– Съезжу на Стрелке в лес. И впрямь, грех мне раскисать, поедем лучше покатаемся да свежим воздухом подышим!
– Вот и правильно! Вот и хорошо! – горячо поддержала мужа попадья. – И Стрелке радость; застоялась вон совсем…
Для отца Василия, проводившего каждое свое «пионерское лето» в совхозе, оседлать кобылу было делом недолгим. Но Стрелка сразу заволновалась, начала мешать и все никак не могла поверить в свое счастье.
– Тише, Стрелушка, тише, – в два голоса уговаривали животину поп и попадья, и Стрелка дико поводила глазами, словно хотела сказать: «Да скоро вы там?! Сколько же можно в конце-то концов!»
И лишь когда отец Василий вывел ее под уздцы за ворота, уселся верхом и поощрительно хлопнул ладонью по крупу, Стрелка как-то мигом успокоилась и деловито пошла вперед, совершенно не выказывая нетерпения. Она прекрасно знала, куда они едут, и очень любила такие прогулки, но она знала и другое: они там все равно будут, а значит, можно и не торопиться.
Начало примораживать. Небо над головой очистилось, появились крупные, блестящие звезды, и священник с удивлением пришел к выводу, что никаких облаков, похоже, и не было и всю
Отец Василий полной грудью вдыхал свежий ночной воздух, и его помаленьку отпускало. Уже через полчаса недобрые слова «Кассандры районного значения» не казались такими уж страшными, а когда он въехал в березовую рощицу за трассой, и вовсе стали казаться полной чушью. «Когда это я друзей во врагов превращал?! – весело хмыкал он. – Ну, Софка! Ну, блин, пророчица хренова!»
Чтобы углубиться в рощу и окончательно попрощаться с вездесущими следами цивилизации, он обогнул по периметру так и не достроенную автозаправку, наклонился, чтобы нормально проехать под ветвями огромной старой березы, и вдруг заметил, что на заправке стоят две машины.
«Надо же, – подумал он. – Неужели достраивать думают?»
Хлопнула дверца, и возле одной из машин появилась темная мужская фигура. Хлопнула вторая дверца…
«Точно! – решил он. – Или осматривают на предмет продажи, или уже дела передают. И правильно! Нечего добру без дела стоять…»
Чтобы не мешать, он легонько натянул повод, и Стрелка, мягко ступая копытами в пушистый снег, послушно отвернула влево и пошла меж двух рядов высоких берез. Под черным небом почти целиком белые стволы на фоне еще более белого снега смотрелись совершенно сюрреалистично.
Кто-то на заправке включил фары, и машина, легко заурчав, отъехала в сторону. Яркий свет на секунду скользнул по березам, и отец Василий инстинктивно напрягся: там, впереди, что-то блеснуло.
– Вперед, Стрелка, – негромко распорядился он и хлопнул кобылу по крупу.
Стрелка прибавила ходу, и отец Василий, привстав на стременах, принялся внимательно всматриваться в темноту. И тогда в том же месте снова блеснул отраженный свет. Сомнений не оставалось: это оптика!
Времени на размышления не было. Потому что блеску оптики в ночном лесу могло быть только одно объяснение: кто-то невидимый вот-вот мягко спустит курок, и один из тех, на стоянке, повалится лицом вниз.
– Берегись! – заорал отец Василий людям на стоянке и, пришпорив лошадь, в две секунды оказался прямо перед оцепеневшим от неожиданности мужиком.
– Стоять! Ни с места! – жестко распорядился священник и, остановив Стрелку, спрыгнул. – Кто такой?!
Фигура молчала.
Священник бесстрашно подошел к мужику и, схватив его за грудки, подтянул к себе. Он уже понимал: если тот не выстрелил в него сразу, то теперь и подавно не станет.
– Ты?!.
Прямо перед ним стоял костолицый.
Священник вцепился в него мертвой хваткой. Он не задавал себе лишних вопросов: какая разница, зачем костолицый здесь? Главное, в чем он себе отдавал полный отчет, этот человек опасен, очень опасен! И уж если он взял в руки оружие, то опасен втройне!