Пастыри чудовищ. Книга 2
Шрифт:
Наша задача – сделать так, чтобы браконьеры не повредили зверушкам. И чтобы зверушки не внесли себе приятное разнообразие в ежедневный рацион. Словом, патруль обычно выглядит как прочёсывание леса на всю ночь (ноги болят после жутко, но спасибо мазям Аманды). Один патрульный просматривает округу на предмет ловушек и капканов. Второй страхует и, если что, вытаскивает товарища из ловушек и капканов.
Аманда как-то обмолвилась, что одного из «клыков» – тех, что были до Нэйша – они на патруле и потеряли. Так что ночной патруль – счастливая
И, к слову, я тут чувствую себя… хвостом, а не панцирем. Поджатым длинным, голым хвостом. Потому что ночная песнь уже началась – и летит со всех сторон. Истерически хохочут вездесущие пересмешники-скрогги. И нежно позванивают на ветках золотистые тенны, и высвистывают что-то непристойное шнырки… древесные, что ли?
И в кустах, и между деревьями вспыхивают точки – провожают с пристальным, целенаправленным интересом. Непохожие на светляков точки – плывут и стелются: зелёные и оранжевые огоньки. Вой игольчатника за тридцать шагов, гулкие, хрусткие, тяжелые шаги позади, мурлыканье алапарда у ручья, далёкие, хриплые крики гарпий – это всё почти привычно и не вызывает страха. Страшнее всего – эти, которые молчат и крадутся в темноте, так что я вижу только тени.
Вздор, на тропы они не сунутся, тропы ограждены отпугивающими артефактами, обработаны зельями… тропы – привилегия персонала. Только вот в этой привилегии есть пара интересных оговорок. Первая из них – кровь.
– Если животное ранено или учуяло кровь – оно не реагирует на отпугивающие зелья и артефакты, – это Арделл повторяла до одури. – Как и при болезни или бешенстве. Если животное вышло на тропу – сразу же применяй снотворное. Без раздумий. Даже если оно целенаправленно движется к тропе – не рискуй. Даже если оно слишком близко подошло к тропе.
Интересно бы знать – вот эти… которые, я почти уверен, слушают мои шаги и крадутся там, за древесными стволами – насколько близко они? Настолько, чтобы запустить в кусты флакончиком быстродействующего снотворного? Вздор, конечно, «Бирюзовый сон» – штука мощная, быстро испаряется, но зато и действует точечно, швырять нужно в зверя или прямо перед ним… Остаётся утешать себя тем, что зверушек отпугнет секрет альфина у меня на воротнике. Или артефакты по краям тропы.
Или аура опасности вокруг нашего «клыка». Кстати, где это он?
Я посветил фонариком на стволы, удостоверяясь, что иду верно. Из кустов донеслось недовольное ворчанье, и фонарик я притушил. Развернулся, чтобы идти, и обнаружил, что Нэйш стоит в двух шагах от меня, задумчиво пялясь куда-то поверх моей головы.
– Песнь Охоты, Лайл.
Пора бы уже перестать так подскакивать, наверное.
– Черти водные – ты хочешь меня заикой сделать? Я же мог бы и врезать, не разобравшись.
Нэйш мимоходом качнул головой – мол, сомневаюсь. Вынул из кармана и подкинул на ладони два зеленоватых камушка – манящий артефакт.
– Повезло с уловом?
–
Всё равно что сказать уличному торговцу: «Эй, ты же слышишь вон ту арфу в этом оркестре на сто разных инструментов?»
– Ну, если ты так говоришь…
– Две мили, может, полторы, – Нэйш повел пальцем, намечая линию движения. – Это если напрямик, по лесу. Что бы их могло так взбудоражить? Пожалуй, я взгляну.
Я подумал было возразить, но обнаружил полное отсутствие звуков в организме.
– Ты меня замедлишь, да и не думаю, что ты горишь желанием покинуть тропу. И тебе же не нравилось моё общество, а, Лайл?
Он от души наслаждался моим оцепенением. Молчанием. И ужасом, который потихоньку начинал сочиться из всей моей натуры. Но успешно скрывал это – за маской чуть издевательской заботы.
– Справишься? Конечно, справишься, ты специалист по выживанию. Закутайся как следует в маск-плащ и продолжай движение. Не сходи с тропы… и кричи, если что.
Высверк прощальной улыбки и заботливое похлопывание по плечу на прощание – и всё, «клык» пропал между деревьями раньше, чем я успел вцепиться ему в маск-плащ и заорать: «Ты что, совсем поехал кукушечкой – оставлять меня здесь одного?! Наедине с тенями, звуками и взглядами? Да Арделл же повторяла – нельзя расходиться! Да ведь я же…»
– Да, Лайл, – полетело из темноты. – И не суйся на территорию гарпий.
Лёгкий шорох удаляющихся шагов после этого оказался громче визгливого хохота скроггов.
Я оперся на шершавую кору сосны на развилке. Глотнул прохладного воздуха с нотками неизменных яблок, опадающей листвы, и грибов, и чего-то неуловимо звериного. Нужно было непременно справиться с обезумевшим грызуном внутри – иначе я сотворю что-нибудь бездумно-трусливое. Попытаюсь догнать Нэйша, например. Или брошусь обратно в питомник. Собьюсь с тропы.
Потому что крысиный инстинкт – конечно, хорошо, но только не когда крыса полностью выключает разум.
Придавленный грызун корчился и бился, а я давил его, давил и шептал словечки: это просто шуточки Нэйша, ничего больше. Решил малость развлечься за счет своей любимой игрушки. Посмотреть, как я буду вздрагивать от каждого шороха. Небось, на самом деле будет где-то поблизости, наблюдать, будто за бабочкой в агонии… а я…
Ну, веду себя гораздо менее достойно, чем бабочки в агонии.
Выудил из внутреннего кармана фляжку – жаль, с водой. От воды полегчало, и я смог сдвинуть ногу вперед по тропе. Умница, Гроски. Шажочек-другой. И впрямь, просто прогулка лесная, ну а что ночью… так и это бывало, да? Вот еще с часик погуляем, послушаем (и ничего, что вокруг плавают какие-то там огни. Это светляки – и заткнулись там, не рычать, насекомые!). А дальше, если Нэйш не вернется, можно будет вызывать по сквознику Гриз – ручьев-то вокруг достаточно. Всё, если пораздумать, очень даже неплохо.