Пастыри. Черные бабочки
Шрифт:
В Дубовом кабинете замка Хартхайм царила та тревожная суета, от которой до откровенной паники – всего один шаг. Вызвав всех Пастырей, находившихся в замке, Поворачивающий Круг, ничего не объясняя, велел перевести лабораторный комплекс на осадное положение, вызвать с центральной базы пять рук ноктопусов, активировать все защитные марвелы и ждать дальнейших указаний.
Прошло уже больше часа, а впавший в неистовство эрри Орбис Верус все слал и слал короткие депеши, подписанные его личным электронным факсимиле.
Всем в замке давно уже стало понятно,
Пастыри, рассевшись на кабинетные диваны у шкафов с книгами, тихо переговаривались, строя предположения и высказывая догадки. Пара черных ноктопусов каменными изваяниями застыла у дверей, положив закованные в вороненую сталь могучие руки на рукояти смертоносных клинков.
– Парум абест э фин! – пробормотал Поворачивающий Круг, оторвавшись от компьютера. В кабинете мгновенно воцарилась гробовая тишина.
Поднявшись, эрри Орбис Верус обвел собравшихся ярко полыхающими опасной зеленью глазами. Помолчав, он криво усмехнулся и сказал всего три слова:
– Готовьтесь! Мортус пришел...
После чего, так и не сняв халат, сгреб со стола телефоны и шагнул прямо в переливчато заколыхавшуюся стену другого измерения...
Глава шестая
Утробно рыча, «Троллер» пожирал асфальт шоссе – километр за километром. Илья гнал джип, время от времени против своей воли поглядывая в зеркало заднего вида. Умом он понимал, что неуклюжий каменный голем вряд ли выбрался из давно оставшегося позади леса, но противный липкий страх раз за разом заставлял его отвлекаться от дороги и смотреть назад.
Трое из пяти трояндичей нахохлившимися воробьями сидели на заднем сиденье «Троллера», сжимая в руках свои странные ружья-ракетометы, еле уместившиеся в салоне. Двоих оставшихся посадил к себе граф. Его «уазик» мчался впереди, и редкие дорожные фонари отражались в блестящем колпаке запаски, висевшем сзади внедорожника.
В лесу, едва только сломалась, разрушилась ледяная стена непонимания и вражды, едва только грозные убийцы, вдруг разом превратившись в несчастных, запуганных и растерянных детей, успели рассказать о себе, как появился черный гигант и, ломая деревья, бросился на них.
Ребята собрались мгновенно, за доли секунды превратившись вновь в боевую единицу. Залязгало железо, заскрипели пружины, защелкали курки, и вот уже завыли реактивные вороненые стрелы, вот уже засвистело над лесом, и огненный взрыв залил все вокруг жадным бело-оранжевым пламенем.
Наверное, у этой пятерки очень хорошо получалось воевать с людьми. Наверное, и иные существа из плоти и костей тоже отступали под их натиском. Но вот каменный монстр оказался им не по зубам.
Слепой, ворочая безглазой головой, он пер и пер вперед, и тогда Громыко, безрезультатно расстреляв в голема всю обойму, побагровев, заорал:
– Уходим! Уходим, вашу мать!!
И снова был выматывающий,
Загрузившись в машины, они рванули по проселку и после получасовых блужданий по раскисшим дорогам выбрались на трассу намного севернее, возле самого Талдома.
И уже оттуда повернули к Москве, домой...
До столицы маленький караван из двух машин добрался, в общем-то, без приключений, если не считать таковыми внезапный снегопад, заставивший всех вспомнить ярость Хтоноса, и двух засыпанных снегом гаишников, от которых пришлось откупаться стодолларовой бумажкой.
Громыко, всю дорогу сычом просидевший на переднем сиденье графского «уазика», на подъезде к Терлецкому парку хмуро заявил, что хоть режьте его, но за ними половину дороги опять висел «хвост».
– Ну чую я, Анатольич, это дело! Вот гадом буду – пасут нас!
– Вам, Николай Кузьмич, нервишки требуется подлечить. Вы же сами всегда, порой излишне, верили в мои способности. Так я вам официально заявляю – никаких филеров я не чувствую. Вам просто померещилось от усталости, – раздраженно сказал граф, останавливая машину на обочине Шоссе Энтузиастов.
– Дай то бог! – хмуро проворчал Громыко, выбираясь из теплого нутра «уазика».
...В бункере трояндичи сразу заняли самую дальнюю от входа оружейную комнату, несмотря на отчаянные протесты Громыко. Торлецкий лишь пожал плечами и вместе с Митей и Яной занялся приготовлением то ли очень позднего ужина, то ли весьма раннего завтрака.
Илья и майор сунулись было к гостям – поговорить, расспросить, но наткнулись на холодное молчание. Трояндичи деловито распаковывали походные сумки и рюкзаки, чистили оружие, изредка перебрасываясь непонятными фразами на диковинном наречии, принесенном ими из того ненормального мира, который ребята покинули несколько часов назад.
– Слышь, братва, – Громыко кашлянул, – все ж перетереть нам кое-чего надо...
– Лихорь пагал, – позвякивая множеством мелких сережек в проколотых ушках, непонятно, но решительно ответила ему Рима-Ния, – или тырку зачумели сладить? Оба-два?
И девочка сделала обтянутыми тисненой кожей бедрами несколько настолько недвусмысленных движений, что Илью бросило в краску, а Громыко отвернулся и гулко сглотнул.
– Видать, крепко их дрючил этот Троянда, – возвращаясь в гостиную, задумчиво проговорил майор.
– В смысле?
– Быстро они отошли. После такого шока люди в психушку попадают, а эти... Волчата! Хотя какие на хер волчата – волки! Львы и тигры, мать их. Ты представляешь, Илюха, сколько народу они покрошили? Только у нас – человек двадцать минимум!
– Они же не в себе были, – покачал головой Илья, – ну, как биороботы.
– А ты верь им больше, – ощерился майор, – они еще и не то расскажут!
– К столу! Ребятушки – к столу! – зычно крикнул на все подземелье граф, появляясь в дверях столовой.