Пастырское богословие, т.1

Предлагаемый курс лекций для студентов I, II и III курсов Московской Духовной Академии, конечно, не представляет собой всеобъемлющего материала по предмету Пастырского богословия. Но он дает посильный ответ на существенные вопросы нашей науки: в чем сущность и какие основы пастырского служения; что требуется для формирования личности доброго пастыря; в чем его задача, долг и тайна влияния на пасомых; пастырские искушения, скорби, радости, награда за самоотверженный пастырский труд и прочее. Таким образом, предлагаемые лекции охватывают главную и существенную часть науки Пастырского богословия. В данных лекциях освещаются вопросы и частного характера пастырской жизни, например, вопрос личного поведения пастыря, выбор невесты, семейная жизнь, его отношение к обществу и другие. Эти моменты являются иллюстрацией для трактуемых общих положений и делают лекции живыми и интересными для студентов. Конечно, вопросы указанного порядка имеют и практическую цель — создать в умах и сердцах студентов определенный твердый фундамент доброго пастырствования в сложных условиях пастырской жизни.

Главная цель автора при составлении

данных лекций была одна — помочь юным кандидатам священства в деле формирования в их душах образа пастыря, пастыря — подвижника, пастыря, беззаветно любящего Христа, любящего святую Церковь, свое Отечество и всех людей и готового до конца душу свою положить «за други своя» (Ин. 10,11).

Круг лекций всех трех курсов построен в нарастающем развитии материала по Пастырскому богословию, но, тем не менее, каждый отдельный курс лекций представляет из себя особый самостоятельный материал, с котором студент может знакомиться независимо от других курсов.

Автор не претендует на исчерпывающую полноту изложения вопросов, рассматриваемых в данных лекциях, но он делает то, что имеет, чем обогатила его личная духовная жизнь, что он сам пережил в результате внешнего и внутреннего пастырского опыта, в результате повседневных исканий лучших путей и методов работы, а также извлек из Творений святых отцов, пастырей Церкви — лучших пасторалистов, самоотверженных тружеников на ниве Христовой.

Пастырское богословие (или пасторология), которое предстоит нашему изучению, занимает исключительное положение во всем Богословии.

Среди православных богословских дисциплин нет менее разработанной дисциплины, чем Пастырское богословие. В то время, как у протестантов эта наука сводится к наставлению об учительствовании, а у католиков — к практическому руководствованию пастырей, у нас, в православном русском богословии, она еще в сущности не нашла богослова, который придал бы ей совершенно законченное содержание и форму. Последними пасторологами — профессором В.Ф. Певницким, протоиереем С.А. Соллертинским, епископом Феодором и митрополитом Антонием — лишь намечен путь для Пастырского богословия; каждым из них в известной части и каждым с особой окраской путь отличный и от католического, и от протестантского, путь православный. Задача новых наших пасторологов этот путь расчистить и, идя в намеченном направлении, создать настоящую научно-обоснованную и идейно-жизненную систему Пастырского богословия.

Неразработанность науки православного Пастырского богословия, может быть, объясняется тем, что в богословской литературе Пастырскому богословию в праве именоваться наукой в собственном смысле и требовавшие исключения его из ряда академических наук.

Против Пастырского богословия, как науки, выставляют два главных возражения. Говорят, во-первых, что пастырство есть дело внутреннее, чисто субъективное, которое никак нельзя выразить в точных научных понятиях. Добрый пастырь будет с успехом исполнять свое служение, будет иметь нравственное влияние на пасомых; дурной пастырь не будет иметь этого влияния, хотя бы и старался выполнить все те приемы, которыми достигает его пастырь добрый; та доброта, которая обуславливает успех последнего, чисто внутренняя, индивидуальная и не поддается точным определениям. Правда, ответим мы на это возражение, не легко выразить в точных и ясных понятиях те свойства, какие необходимы для успеха пастырства, но не следует забывать и того, что трудное не есть невозможное. Если Пастырское Богословие немного сделало в точном определении этих понятий, то оно в данном случае может указать в свое извинение на то, что и вообще в определении высших нравственных понятий наука чрезвычайно бедна, беднее, например, художественной литературы. Та глубина понимания духовной жизни, те тонкости в изображении душевных движений, какие мы видим у некоторых писателей, проповедников и поэтов, доселе не переведены на язык точных нравственных понятий. Как научная этика не отказывается от точных определений высших нравственных понятий, так и Пастырское Богословие имеет все побуждения стремиться к выяснению и точному обоснованию тех понятий, которыми определяется истинное пастырство. То верно, что успех пастырской деятельности зависит, главным образом, от внутренней жизни пастыря, которая у разных лиц различна, но это различие не исключает и общих начал в духовной жизни добрых пастырей. Мы видим, что при всех индивидуальных различиях в нравственном содержании добрых пастырей всегда имелись некоторые общие черты, которыми обуславливалось их пастырское влияние. Это общее содержание и может быть выражено в точных научных понятиях, составляющих задачу нашей науки.

Сверх того должно заметить, что самая мысль, будто успех пастырства всецело обуславливается только внутренним настроением пастыря, есть мысль односторонняя. Возвышенное настроение, конечно, необходимо для пастыря, но одного его не достаточно точно так же, как матери недостаточно одной любви к своему ребенку, хотя бы и самой глубокой, для того, чтобы дать ему надлежащее воспитание; при любви необходимо и уменье, необходимы и познания. Если молодой человек воодушевлен искренним желанием послужить духовному созиданию своих ближних, то это еще не значит, будто он уже обладает всеми условиями в успешной пастырской деятельности; у него, может быть, недостает ни знания жизни, ни знания людей и себя самого. Он не может быть уверен даже в том, что его возвышенные намерения, не направляемые опытным руководителем или познанием законов духовной жизни и пастырства, не поведут его к самообольщению или так называемой прелести. Насколько сильно угрожают подобного рода опасности людям, посвятившим свою жизнь какому-нибудь исключительному нравственному

подвигу, видно не только из известных всем примеров, приводимых в писаниях аскетов, но и из самого Священного Писания. Мы видим, что Господь находил нужным умерять подобные порывы даже в таких ревнителях, как апостол Павел, которого Он не благоволил избавить от «пакостника плоти», дабы он не превозносился. Понятно, что и для пастыря Церкви недостаточно иметь ревность о служении Богу и ближним, а нужны познания в том, как управлять этой ревностью. Эти-то знания и должно предложить Пастырское богословие.

Во-вторых, против науки Пастырского богословия часто возражают в том смысле, что она не имеет самостоятельного предмета; все то, что мы читаем в системах Пастырского богословия, будто бы может быть разложено по частям, заимствованным из гомилетики, литургики и церковного права. Нужно признать, что по отношению ко многим руководствам, особенно иностранным, это возражение имеет некоторую силу. В инославных нередко трехтомных руководствах по Пастырскому богословию обыкновенно пастырское служение рассматривается с трех сторон, именно как служение царское, первосвященническое и пророческое. Основанием для такого разделения служит различение трех этих служений в искупительном подвиге Иисуса Христа. Царское служение пастыря, говорят, состоит в пользовании предоставленными ему церковным правом полномочиями по управлению приходом; священническое служение состоит в исполнении богослужебных обязанностей, а пророческое — в проповедничестве. Действительно, легко убедиться, что как по учению Священного Писания и святого Предания, так и по естественным соображениям, служение пастырское не есть нечто составное и разнородное, но единая, цельная внутренняя настроенность избранника Божия, некое всеобъемлющее стремление облагодатствованного духа человеческого. Когда Господь прощал раскаявшегося Петра, то в качестве дара любви повелел ему быть пастырем Его духовного стада: «если любишь Меня, паси овец Моих» (Ин. 21,17). Дар любви, искупающий отступничество, должен быть единым, внутренне целостным подвигом, а не суммой разнородных полномочий. Отличие Своего делания от фарисейского Господь разъясняет в различных образах, объединяющихся в Его речи в общем понятии доброго пастыря, которое, следовательно, в сознании Его слушателей имело определенное содержание: Я добрый пастырь потому-то и потому-то, а приходившие раньше, хотя и выдавали себя за доброго пастыря, но не были им на самом деле по такой-то и такой причине.

Пророки-пастыри свое призвание мыслили тоже в виде единого, всецелого посвящения себя единому определенному делу. «Ты влек меня, Господи, — говорит пророк и священник Иеремия, — и я увлечен… и подумал я: не буду напоминать о Нем и не буду более говорить во имя Его, но было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих, и я истомился, удерживая его, и — не мог» (Иер. 20, 7,9). Точно также и святые отцы представляли свое пастырское самосознание как единое, цельное настроение, которое они изливали обыкновенно лирической речи. Это настроение всецелого посвящения себя Богу и спасению ближних не рассматривается ни в одной богословской науке, а между тем, по своим исключительным качествам и условиям развития подлежит тщательному изучению на основании Библии, предания и опыта. Изучением этим и занимается наша наука, как предметом, исключительно ей принадлежащим.

Содержание Пастырского богословия распадается в основном на три части:

I часть анализирует библейское учение о пастырстве, пастырство Спасителя, святых Апостолов, учение о пастырстве святых отцов;

II часть нашей науки раскрывает подготовительный период к пастырству, принятие священства и первые шаги на приходе;

III часть вскрывает пастырство как самоотверженный подвиг пастырского делания; пастыря-учителя, совершителя тайн Божиих и пастыря-душепопечителя.

У Пастырского богословия есть свой особый предмет, этот предмет — сам пастырь, и есть свои задачи. Для осуществления этой задачи Пастырское богословие вынуждено делать непрерывные научные экскурсы в область Священного Писания, Церковной истории, Патрологии, Нравственного богословия и других богословских наук, пользуясь вполне научным методом критического исследования: синтез-анализ, анализ-синтез, — следовательно, у него есть и свой научный метод. В то же время Пастырское богословие может быть ни заменено, ни поглощено ни одной из существующих богословских наук, ни всеми ими, взятыми вместе. Правда, у Пастырского богословия есть одна особенность, выделяющая его среди других богословских наук. Эта особенность состоит в том, что, соприкасаясь решительно со всеми богословскими науками, питаясь от их богатства, Пастырское богословие в то же время считается с современностью, стремится к жизненности, часто черпает материал из жизни и в соответствии с этим строит многие свои выводы. Лишить Пастырское богословие этой особенности значило бы лишить его огромной части его силы, отдалить его от основной цели, к которой оно должно стремиться и которая, в конце концов, состоит в содействии через пастырей пасомым устроению их жизни не только будущей, но и настоящей. Но из-за этой особенности лишить Пастырское богословие права быть наукой нет ни основания, ни смысла: история исключительно изучает жизнь и на жизненной почве строит свои выводы, однако же, она не исключена из ряда наук. Данная особенность обуславливает лишь то, что если Пастырское богословие в своей основной части является исключительной наукой, то в прикладной оно должно проявить себя не только наукой, но и искусством, что признавал еще в IV веке великий отец Церкви св. Григорий Богослов и что он выразил в прекрасных словах: «Править человеком, этим хитрейшим и самым изменчивым из живых существ, по моему мнению, есть действительно искусство из искусств и наука из наук» [1] .