Пасьянс гиперборейцев(Фантастические повести и рассказы)

Ткаченко Игорь

…Их было трое. Они преследовали меня везде, просто так, из непонятной детской жестокости, потому что я не был похож на них. В школе, в спортзале, в парке. Валерик, Серый и Кондер.

Валерик больно толкнул в плечо.

— Деньги. Ты обещал нам, скажешь нет?

Серый, прилипала и слабак, тут же подхватил:

— Обещал, обещал, не отнекивайся!

В ладошке, сразу вспотевшей, зажата горстка медяков, сэкономленных на завтраках, а в лавке как раз появился нужный моторчик для лодки. Будь Серый только один, с ним можно было бы справиться.

Будь он с Валериком, можно было бы убежать, но рядом переросток Кондер…

Провалиться сквозь землю, испариться, исчезнуть, только бы их не было рядом!

Когда же, когда, наконец, прилетит самолет и почему так долго нет на горизонте парусов?!

Я зажмурился и шагнул вперед, будь что будет!

Шагнул раз и другой, и еще раз шагнул по усыпанному крупной галькой берегу, пока не услышал над ухом насмешливый голос:

— Не споткнись, приятель!

Не было Валерика, Серого и Кондера. Не было ненавистного чужого города, задыхающегося от липкой жары. Было море и причал, терпко пахло водорослями, поскрипывал снастями бриг «Летящий», матросы катили по сходням бочки с китовым жиром, и веселый шкипер в зюйдвестке, перегнувшись через фальшборт крикнул:

— Эй! Не хочешь ли пойти в юнги, приятель?

Хотел ли я?! Господи! Конечно же, я хотел!

И все было так, как я хотел. Был карнавал в Заветном Городе, и сильный, верный друг — Варланд, и ветер надувал паруса. А когда вернулся домой, выяснилось, что деньги у меня все-таки отобрали, но было не жаль. У меня появилось другое богатство — Дремадор.

А потом появилось еще одно.

Я не знал, где она живет и как ее зовут. Я звал ее Вероника.

Мы встречались в парке, там, где крутой мостик с резными перилами и лебеди скользят по тихой воде. Я не помню ее лица, только запах духов, взмах руки и развевающиеся по ветру волосы.

Может быть, она жила в соседнем доме, а может быть, она мне приснилась. Или я встретил ее в Дремадоре и она просто стеклышко в моем калейдоскопе.

Потом мне хотелось думать, что приснилась.

Я делился богатством, брал ее с собой в Дремадор. Или она брала меня с собой? Какая разница? Мы крутили калейдоскоп, и миры кружились вокруг нас в разноцветном хороводе, и пушистые волосы щекотали щеку, невесомые ладони лежали у меня на плечах…

Когда боишься потерять, теряешь непременно.

— Кондер! Ты погляди-ка, кто здесь! Нет, Кондер, ты погляди!

— А ничего киска. В самом соку. Дай-ка я тебя потрогаю.

Валерик, Серый и отбывший срок Кондер. Осеклась музыка. Мир сжался до размеров крохотной пустой площадки в темном парке.

Может быть, так:

…я выхватил шпагу. Граф Валерик не успел отразить молниеносный выпад и с проклятьями рухнул на каменные плиты. Негодяй Кондер, угрожающе ворча, отступил.

— Мы еще встретимся, — пообещал он, скрываясь в подворотне.

Или так:

…— Сударыня, дорога каждая минута, бегите! Я их задержу!

Не знавший хлыста породистый скакун возмущенно заржал, почувствовав

увесистый удар, взял с места в карьер и скоро скрылся за поворотом, унося свою драгоценную ношу.

Я проверил затравку на полках пистолетов и стал ждать.

Или так:

…— Тебе это дорого обойдется, парень!

Я уклонился, и удар пришелся в плечо. От ответного хука Валерик перелетел через стойку и нашел приют среди ящиков с виски, где уже лежал Серый. С Кондером пришлось повозиться, он был здоров, как племенной бык на ранчо Кривого Джека.

— Запиши на мой счет, — бросил я через плечо, когда все было кончено.

Не так. Все не так.

Я просто сбежал в Дремадор. Один. Я не мог до нее дотянуться. Ее закрывала от меня спина пыхтящего Кондера, а Серый и Валерик держали меня за руки.

Я вернулся. Конечно же, я вернулся. Туда или не туда, не знаю, но Вероники я больше нигде не встречал. Кто-то сказал, что склянка с диэтилдихлорсиланом была полна, а от органических ядов не спасают.

Такие дела.

А потом понеслось, закружилось. Я швырял себя из мира в мир, чтобы найти, забыть или забыться. Чтоб поняли — но кто? или понять — но что? Но время шло, кружились миры, и я вдруг почувствовал, что число тех, в которые я могу попасть, стремительно сокращается, и все чаще я оказываюсь в том невероятном и страшном, которого не может, не должно быть, но он есть и я его боюсь.

— Варланд! Прекрати, Варланд, хватит!

— Да, — сказал Варланд, — хватит.

Он собрал меня, разодранного в клочья, усадил на табурет.

— Хватит, — повторил он. — Порота Тарнад сегодня утром на кухне был прав: пора выбирать, сколько ж можно? Мы все жаждем прекрасного, но что делать с тем ужасным и грязным, что в нас есть? Мы ищем лучшего из миров, но как быть с тем худшим, из которого бежим? Но выбор, выбор есть всегда: стать Вечным Странником и раз в году быть желанным гостем Заветного Города, или…

— Или? — как эхо повторил я. — Или что?

Варланд усмехнулся.

— Все вокруг тебя — это ты. Все вокруг меня — это я.

— Ну и что? — нетерпеливо сказал я, раздражаясь от его туманной манеры выражаться. — Что с того?

— Нет других миров, кроме тех, которые мы создаем. Ты бежишь из одного мира и попадаешь в другой, но тот, другой, тоже создан тобой!

Я начал понимать, ясности еще не было, но где-то вдали забрезжил огонек.

— А люди? Те люди, что вокруг меня?

— Это тоже ты. Всегда ты и только ты. Это зеркало, в котором ты видишь свое отражение. Есть миры, в которых ты даришь, и есть те, в которых ты отбираешь, предаешь и спасаешь, убегаешь и догоняешь.

— Значит, есть мир, в котором Вероника…

— Да, — сказал Варланд. — Конечно, есть.

— А ты? Кто ты?

— Вечный Странник. Я вырвался из заколдованного круга миров. Тебе это еще предстоит, и тогда ты будешь жить долго и счастливо, и умрешь, когда захочешь сам. А сейчас иди и помни: выбор есть всегда.