Пасьянс на красной масти
Шрифт:
Подобно всем провинциалам, озабоченным демонстрацией своей состоятельности, зимой я ездил на джипе, а с весны пересаживался на легковые машины. Не то чтобы наши дороги за зиму становились лучше. Напротив, разбитые тракторами, чистящими лед, к весне они напоминали изрытое бомбами поле. Но таков уж был обычай. И я подчинялся общим правилам. В российской провинции за пустое тщеславие вы платите больше, чем за удобство в Европе или даже в Москве.
— А этот Хасанов, он, что ли, татарин? — прервал мои размышления Гоша.
Я сидел
— Наверное, — пожал я плечами. Гоша подумал.
— А вот Николай у нас, случайно, не татарин? — неожиданно спросил он, тыча пальцем в машины сопровождения. Сегодня их за нами ехало две, поскольку в дни моего пребывания в Нижне-Уральске Гоша усиливал меры безопасности.
— С чего ты взял? — удивился я. — Он и не похож вовсе.
— Настырный больно, — сообщил Гоша. — Сколько ни объясняй, все по-своему делает.
Гоша работал у меня начальником всей охраны, а Николай, ехавший в другой машине, — начальником смены. Время от времени у них вспыхивали конфликты, которые мне приходилось улаживать. И Гоша при любом удобном случае напоминал мне всеми доступными ему способами, на чьей стороне правда.
— Между прочим, Хасанова вовсе не Федор зовут. А Фердуз, что ли. Как-то по-ихнему. Это он уже сам на наш лад переделался, — задумчиво продолжал Гоша. — Хотя в Нижне-Уральске он все равно что Владимир Леонидович у нас. — Из уважения к Храповицкому он никогда не называл его за глаза по фамилии. — А может, и круче. У него даже собственный самолет есть.
— Старый, — охладил я Гошин пыл. Я не знал, какой у Хасанова самолет, но не любил беспредметной зависти, свойственной нашему простонародью.
— Я бы и от старого не отказался, — не сдавался Гоша. — А вы жену его видели?
— Видел, — ответил я нарочно небрежно, дразня его. — Как-то не очень запомнил.
— Ну уж не знаю, как вы не запомнили! — возмутился Гоша. — Даже я запомнил. А я в отличие от вас насчет женского пола не бабник. Не в обиду вам, конечно.
— А насчет какого пола ты бабник? — спросил я. Время от времени я тактично пытался ставить границы Гошиной вольности в обращении с русской грамматикой.
— Я насчет женского пола семьянин, — твердо заявил Гоша. — А не запомнить вы ее не могли! — Он уличил меня и торжествовал. — Она же к Хасанову в кабинет заходила, где вы были. А то, что вам толстые девушки больше красивых нравятся, так я не виноват.
4
Ресторан «Урал» оказался неказистым двухэтажным зданием, стоявшим в глубине одной из центральных улиц, напротив большого и запущенного городского парка. Тротуар перед рестораном был забит машинами. Дорогие иномарки стояли вперемешку со старыми отечественными моделями. Автомобили продолжали прибывать, из них высаживались приглашенные.
Холл был практически пуст, если не считать пары охорашивавшихся перед зеркалами
Кстати, несмотря на то что ресторан был построен сравнительно недавно, и снаружи и внутри он выглядел довольно запущенно. По стенам бежали трещины, ковровые дорожки вытерлись, на деревянном покрытии столов были видны следы сигаретных ожогов. Эта захолустность помещений была отличительной чертой многих зданий в Нижне-Уральске. Тут строили и обживались так, как будто приехали сюда на время, заработать денег и опять куда-то отбыть.
Я направился к лестнице, но тут меня окликнули по имени. К моему изумлению, это был не кто иной, как Анатолий Силкин. Видимо, здесь, в логове врага, он чувствовал себя совсем одиноко, потому что бросился ко мне не только без всякого смущения за недавнее вранье, но даже с радостью, как вышедший из окружения солдат, встретивший, наконец, своих.
Худому и беспокойному Силкину едва перевалило за сорок. Сейчас его вытянутое лицо с крупным носом и скошенным безвольным подбородком нервно подергивалось. Глубоко посаженные темные глаза бегали по сторонам. Он сильно волновался.
— Не ожидал увидеть вас здесь, — не удержался я от колкости. — Думал, что вы на важных переговорах.
Он быстро моргнул и схватил меня за рукав.
— Я был обязан прийти, — горячо зашептал он. — Сегодня у Хасанова соберется весь местный бизнес. Я хочу им всем показать, что уверен в победе! Надо срочно переламывать ход событий. Вы согласны?
— Вы могли бы сказать мне об этом сразу, — возразил я.
— Не мог, — уперся Силкин. — Все мои телефоны прослушиваются. Я нарочно заметал следы. Я был уверен, что вы догадаетесь!
Я выразительно посмотрел на него, покачал головой и ничего не ответил.
Силкин отвернулся к зеркалу, провел ладонью по подбородку, проверяя, гладко ли выбрит, застегнул пуговицы пиджака, но тут же опять расстегнул, видимо, решив, что так свободнее.
— Как я выгляжу? — озабоченно осведомился он, осматривая себя то с одной стороны, то с другой.
— Очень впечатляет, — соврал я. — Сразу видно, что вы ничего не боитесь.
Он взглянул на меня с надеждой. Я ободряюще ему кивнул, и он как-то сразу размяк.
— Я вообще-то боюсь, — признался он. — Любой бы боялся на моем месте.
— Неужели? — недоверчиво спросил я. Он уловил в моем тоне иронию.
— Я боюсь не за себя, — спохватился он. — А за город. Ведь Хасанов и Рукавишников — это оголтелая шайка! И за ними стоит Ломовой! Вы же знаете, что у Рукавишникова старший сын бандит? В бригаде Ломового?
Я не знал об этом. И Хасанов, разумеется, не поставил меня в известность. Это многое объясняло.
— Настоящий головорез! — рассказывал Силкин. — К тому же, говорят, наркоман. Несмотря на все старания отца, еле-еле закончил школу. Сейчас крутится возле