Пасынки Бога

Юдин Александр

Слава Господу, на Западе нашлись-таки здоровые силы, побудившие власти вновь обратиться лицом к христианским ценностям. Однако сотни лет гонений не прошли даром: католицизм и православие уже не могли претендовать на роли самостоятельных политических сил. Тогда-то и пришла спасительная идея о Вселенском Союзе Церквей…

— Спасибо за политинформацию, — нетерпеливо перебил дядю Георгий, — но какое отношение все это имеет к предмету нашего разговора? При чем здесь Корпорация «Ум Муна» или ее «сыны»? А тем более — смерть Инвойса Омарова!

— Ты, ядрен-матрен, дослушай, потом говори! Ну вот, после объединения Церквей и особенно когда

большинство государств присоединились к Конвенции, либеральную заразу удалось наконец выжечь. Но, понимаешь, не до конца. Некоторое, довольно продолжительное время секулярная идеология продолжала существовать. Под видом всяких партий, общественных движений и организаций. Трансгуманизм как раз из их нечистого числа будет. И вот представь себе, что руководство трансгуманистской партии у нас, в эСГЕэС, всегда — вплоть до разгрома и законодательного запрета — состояло из исполнительных директоров «УММа»! Так-то. А ты говоришь! Больше скажу: доказательств у меня тому нет — пока нет, — тем не менее уже сейчас могу с уверенностью утверждать, что и по сегодня в недрах «УММа» тайно продолжает существовать — и, заметь, эффективно функционировать! — подпольная организация трансгуманистов.

— Гм… — аль-Рашид задумчиво почесал нос, — предположим, так оно и есть… И что из этого следует? В Корпорации тысячи сотрудников, наверняка среди них не только трансгуманисты, но даже… кромешники отыщутся…

— А ты заметил, — упрямо гнул свое Влад Сулейманович, — что среди менеджмента Корпорации значительный процент индусов?

— Да, — согласился аль-Рашид, — сразу обратил внимание. Ну и что?

— А то! Ты заметил, что в их Центральном офисе отсутствует всякая религиозная символика? — вопросом на вопрос ответил следователь.

— Ну-у… пожалуй, ты прав, — кивнул Георгий. — Не то чтобы всякая… однако верно, вселенской символики и даже общеположенной клерикально-государственной атрибутики я в Пирамиде и впрямь не заметил… Так ведь индусы — язычники! Может, поэтому?

— Не поэтому, — поправил его Хватко, — а потому что. Все одно к одному выходит, так-то!

— Да чего выходит-то? — нетерпеливо спросил аль-Рашид.

— То и выходит, что уммовцы, ядрен-матрен, на самом деле тайные враги Вселенской Церкви и государства. Понимаешь? Членов запрещенной партии у себя скрывают? Скрывают. И персонал-то себе специально такой подобрали — чтобы, значит, понимаешь, легче было сторонников вербовать. И кощунников для того же субсидируют, и…

— И натяжек в твоей логической схеме — как на лице стареющей примы, — встрял Георгий. — Не забудь, Индия ратифицировала Конвенцию «Трех No».

— И еще я совершенно уверен в том, — продолжил, игнорируя его скепсис, Хватко, — что есть, есть какая-то связь между убийствами «усыновленных» — а что это именно убийства, я с тобою полностью согласен — и посягательствами на Конвенцию «Трех No». И еще мне почему-то думается, что, только выявив эту самую связь, мы поймаем наконец уммовцев на разработке запретных технологий. И сможем тогда доказать, что они грубо попрали законодательство по биоэтике — как международное, так и наше, еэсовское.

— Кто о чем, а пьяница о водке, — отмахнулся Георгий, раскуривая сигару, которую долго до того нюхал. — Согласись, последнее твое предположение не более убедительно, чем моя версия. Все упирается в то, что, если бы Корпорации был необходим человеческий материал для продолжения запрещенных опытов,

гораздо проще — дешевле и безопасней — добывать его где-нибудь, скажем… в Крысином округе. Там этого материала — лопатой греби! И главное, никто никогда не дознается. А тут… создавать Фонд, организовывать шоу, чтобы потом с таким риском завладеть телом не какого-нибудь безродного бродяги, а именно очередного «сына Муна»? Они же счастливчики, к ним — внимание прессы и прочее… Концы с концами не сходятся. Я, конечно, понимаю твой главный интерес в этом деле. И вполне сочувствую, даже разделяю, но… не забывай, что передо мною-то поставлена задача вполне конкретная: установить действительную причину смерти Инвойса Омарова, сына Сэма Гоголадзе, сенатора Американского Содружества Наций от штата Нью-Джорджия. Я хочу знать, имел ли место несчастный случай или это все-таки было убийство. А если последнее, то кто убил и зачем.

— Посто-ой! — недобро прищурился Влад Сулейманович. — Это ты чего, племяш? На попятный решил? Мы же с тобой договорились, разве нет? Работать в команде: я помогаю тебе, а ты — мне. То есть я тебе — доступ и поддержку, а ты работаешь и в моем направлении тоже. Союз меча и кинжала. Или что? Или как?

— Ничего я не на попятную, — поморщился Георгий, — просто твои рассуждения насчет сримских шпионов и тайных еретических обществ кажутся мне неубедительными. Как ты сам любишь говорить: лучше курица в руках, чем жаворонок в небе… ведь так?

— Нет, не так, — усмехнулся Хватко, хлопая племянника по плечу. — Я нутром чую, что скоро в наших руках окажутся и твоя курица, и мой жаворонок. Фаршированная у нас будет курица, причем этим самым жаворонком, во как!

— Хорошо, убедил… А что с теми ДСП-файлами? Помнишь, я тебя просил их проверить? Или забыл?

— Обижаешь, начальник. Только, по-моему, ничего существенного эта информация тебе не даст.

— И все же.

— Значит, во-первых, касательно происхождения: национальность и расовая принадлежность всех тринадцати «усыновленных» самая различная, ничего объединяющего их в этом плане или каких-то иных закономерностей по национальному признаку я не обнаружил. Ну, в части половой принадлежности тебе и так, без меня, известно: подавляющее большинство «сынов Муна», точнее одиннадцать, были мужчинами.

— А с почерками что?

— Не знаю, чего ты хотел выяснить, но в наших базах данных имеются образцы почерка восьми «усыновленных». И все они совершенно различны, ничего общего. Тем более что писали эти восемь на трех разных языках: четверо — по-русски, трое — на английском и один — по-немецки.

— Только на трех? А кто они были по этносу?

— Шести разных национальностей, кажется. Ну и что?

— По правде говоря, я и сам не знаю. Просто пытаюсь отыскать любые закономерности или, напротив, несоответствия… А точно — ничего общего?

— Визуально почерка разные, — пожал плечами Хватко, — а результаты сравнительной почерковедческой экспертизы я получить еще не успел — едва задал программу, как поступило твое сообщение о встрече, так что пришлось моментально срываться и вытаскивать тебя из засады. Ну, все одно собирались ехать ко мне в контору, там и посмотрим…

— А чего бы не прямо отсюда?

— Да я свой нарком в кабинете, понимаешь, оставил. — Влад Сулейманович продемонстрировал пустое запястье. — Спешил, говорю же.