Пасынки Бога
Шрифт:
— Послушайте…
— Сказал — нет!
— Послушайте, ее можно использовать, например, в качестве прикрытия. Чтобы проложить себе путь назад. То есть заявив о ней — просто продемонстрировав — обеспечить тем самым безопасный, беспрепятственный отход, не так ли? Своего рода страховка. Скажу откровенно, именно последний вариант я имею в виду прежде всего. ВСМЦ чрезвычайно заинтересован, чтобы вы не пострадали. Поскольку настроен на дальнейшее долгосрочное сотрудничество. Прошу вас!
— А-а!.. — сдался наконец Георгий, махнув рукой и принимая сверток. — Черт с вами, давайте ваше «оружие возмездия». Все одно не отвяжетесь, а страховка мне и впрямь не помешает.
— И вот еще что, —
— И на том спасибо, — вздохнул аль-Рашид.
По дороге он еще раз вывел на прозрачное забрало шлема, служившее одновременно дисплеем, характеристики своего чудо-костюма. Надо же! В нем и музыку можно слушать. Чтоб не скучно было воевать, что ли? С интересом просмотрев предлагаемый ассортимент, Георгий остановился на Седьмой симфонии Шостаковича.
Глава 18
Музыкальный блицкриг
Сделаем ткань
из кишок человечьих
вместо грузил
на станке — черепа,
а перекладины —
копья в крови,
гребень — железный,
стрелы — колки;
будем мечами
ткань подбивать!
10
Перевод А. Корсуна.
К тому моменту, когда начальные пафосно-торжественные, местами бравурные такты вступления сменились лирическим скрипичным allegro, Георгий успел пройти, вернее, пролететь подобно смертоносной торпеде, весь первый и два подвальных этажа, оставив за собою семерых выведенных из строя секьюрити Да еще пару сотрудников, случайно угодивших на линию огня. Служба безопасности явно не ожидала столь наглой лобовой атаки.
Несмотря на убаюкивающе-тающее пение скрипок в ушах, он чувствовал себя человеком, ткнувшим палкой в гигантский муравейник. И буквально физически, на осязательном уровне, ощущал растущие волны паники, с лавинообразной скоростью распространявшиеся сейчас по всем ста шестидесяти этажам офисной Пирамиды. Примерно на шестой минуте скрипичная идиллия дополнилась звучанием дудки, вступившей в диалог с фаготом, а само гармоническое пение скрипок обернулось каким-то тревожно-назойливым зудением.
Что-то долго они группируются, подумал Георгий, прошивая длинной автоматной очередью лестничный пролет. Словно в ответ на эту его мысль на заднем плане негромко забили малые барабаны: «тра-та-та-та… тра-та-та-та-та-та-та… тра-та-та-та-та…» Их зловеще-маршевые интонации поддержал фагот: «фа-а… фа-а… фа-фи-фа! фи-фа-фа! фа-фи-фа!» Барабаны били пока глухо, но мерно и настойчиво — как бы предупреждая. Правда, до сего момента он проходил через все преграды, будто нож сквозь масло: «костюм скорпиона» успешно защищал Георгия как от стандартных парализаторов, так и от композитных «Кромвелей» и тяжелых «берсерков» эсбэшников.
Бронированная дверь, ведущая на третий (точнее, на минус третий) этаж, преградила ему дальнейшее продвижение; он вышиб ее из подствольника. «Боекомплект — восемьдесят пять процентов, боезапас — восемьдесят, защита —
Едва поднявшись на ноги, он заметил выбегающего из-за угла эсбэшника с какой-то трубой на плече, но должным образом среагировать не успел — тот выстрелил первым. Раздался глухой хлопок и над ним, шелестя самозатягивающимися петлями, развернулась сеть-путанка. А в постоянно повторяющуюся музыкальную фразу начали включаться все новые и новые инструменты.
Если бы путанка была армейского образца, кевларовой, его безумный блицкриг, пожалуй, этим бы и завершился — шестеро секьюрити, поспешавшие следом, с легкостью задавили бы полуобездвиженного противника числом и весом. На его счастье, сеть оказалась из пластика, пускай и сверхпрочного. Разорвать, конечно, не разорвешь, но тут как раз пригодился лазерный нож, предусмотрительно им захваченный: несколько отчаянных взмахов — и вот он уже почти свободен; подбегавших эсбэшников встретила очередь в упор. Причем их-то бронежилеты — облегченного стандартно-милицейского образца — оказались супротив его «Азраила» защитой хилой: двух ближайших охранников вскрыло, точно консервные банки; четверо уцелевших поспешили ретироваться. В спины он стрелять не стал.
Барабаны тем временем грянули в полную силу, до звона в ушах; их поддержали фагот, дудка и литавры.
Аль-Рашид резко рванулся вперед — надо было срочно наверстывать упущенное время; рывок тут же отозвался острой болью где-то в правом боку. «Предположительно трещина ребра… здоровье — девяносто три процента от изначального».
На бегу обрывая налипшие куски путанки, Георгий прожег кумулятивной гранатой очередную бронированную дверь (к войне они тут готовились, что ли?!), быстро проверил несколько помещений лабораторного типа — вроде ничего угрожающего: людей в них уже не было, однако, судя по всему, покинули их совсем недавно, притом в большой спешке: всюду валялись вороха бумаг, на столах громоздились реторты, колбы и всевозможные незнакомые Георгию приборы, а в расставленных по периметру вольерах заливались бешеным лаем десятки разномастных псин; некоторые весьма странного окраса и подозрительного экстерьера.
В одной из лабораторий его внимание невольно привлек огромный — на несколько тысяч литров, не меньше, — аквариум, поросший пышными изумрудными водорослями, со снующими среди них искристыми стайками неоново-ярких рыбешек. Он даже притормозил, завороженно вглядываясь в водяную толщу — такую безмятежную, такую умиротворяющую… Как вдруг из зеленой глуби к нему метнулось бледное человеческое лицо с раззявленным в беззвучном крике ртом! Аль-Рашид рефлекторно отпрянул и столь же рефлекторно пальнул из подствольника. Стенка аквариума словно взорвалась изнутри, водяной поток захлестнул его с головой, приподнял над полом и отшвырнул аж к самому выходу из помещения.
А когда волна схлынула в коридор, в лужах кроме рыб остались беспомощно плескаться пять или шесть склизких человекообразных фигур. Некоторые из них были почти неотличимы от обыкновенных мирян, с ногами и руками; разве что лягушачьи перепонки между пальцами могли их выдать; другие шлепали об пол мощными хвостами и хлопали по крутым бокам глянцевитыми ластами; у третьих вообще вместо голов извивались пучки отвратительных щупалец, а у иных все тело, за исключением головы, имело рыбье строение; их рты и жаберные щели судорожно раскрывались и закрывались.