Пасынки Джихада
Шрифт:
Но Воронцов на то и мастер своего дела, что умудрился. Короче говоря, судя по показаниям дам, гости их всё время сидели дома, а на улицу даже носа не высовывали. В связи с этим вопрос: а как же они тогда работали — помогали дагам и всё такое прочее? Опять же, по оружию нестыковка получалась. Всех зарезали ножами, а у этих был при себе целый арсенал, который они не постеснялись пустить в ход при малейшем намёке на вторжение.
Дагестанцы Косте не нравились ещё больше. Приличные вроде люди, сыновья в армии, при проверке оказалось, что все данные по ним
В общем, дагестанцы в рамках этой истории смотрелись весьма и весьма странно. А фрустрация у психолога была ввиду того, что все источники внезапно умерли и теперь выяснить истину было просто не у кого. Он же привык доводить любую поведенческую модель «подопытных» до логического конца, досконально выяснять все мотивационные аспекты и выдавать на-гора со всех сторон красивую и изящную ситуационную схему.
И ввиду отсутствия возможностей для построения такой схемы усматривал Костя во всём этом присутствие некоей третьей силы, которая могла бы помочь решить задачу, коль скоро удосужилась бы хоть как-то проявить своё наличие в природе…
С последней резни прошло пять дней, и в городе воцарилось напряжённое затишье. До этого трагедии случались через день, максимум через два, а тут почти неделя прошла и — тишина. Что, неужели всё кончилось?
Семнадцатого, с утра, выяснилось, что пропал генерал Власов. Три дня команду никто не беспокоил, Иванов решил напомнить о себе: если не нужны, может, нам сворачиваться и — на базу? Позвонил на один из проводных номеров, выделенных комиссии для работы, а там ответили — нету, мол, выбыли.
— Шутите?! Как это выбыли?!
Внятного ответа не последовало, сказали, что это не телефонный разговор. Иванов всё бросил и помчался разбираться.
В прокуратуре (там до недавнего момента базировалась комиссия) с полковником секретничать не пожелали, но удалось узнать, что комиссия в полном составе убыла в Кисловодск. Три дня назад.
Пообщавшись с более демократично настроенным средним звеном, удалось также выяснить: комиссия не просто убыла, а удрала. Подскочили вдруг ни с того ни с сего как ошпаренные, собрались за полчаса и умчались.
— Ну, новости… — Иванов весь аж зачесался от любопытства. — Неужели нашли что-то? Ну не гады ли? Мы, значит, всё это дело раскочегарили, а теперь вроде как лишние?
Иванов тотчас же позвонил на мобильный Власову — в начале работы комиссии генерал дал свой номер, наказав без пиетета беспокоить в любое время дня и ночи, если вдруг будут какие-то подвижки по делу.
— А, Сергей Петрович… У вас какие-то новости?
— Да нет, это у вас новости, господин генерал, — голос полковника вибрировал от возмущения. — Вы там что-то нашли, а мы, стало быть, теперь вам уже не нужны? Может, нам можно убыть на базу?
— Да ну, господь с вами, Сергей Петрович! — в голосе генерала явно прослушивалась насмешка, хотя в такой
— Да, приказ есть, но…
— Никаких «но», Сергей Петрович. Сидите на месте, отдыхайте. Там, в конце концов, курорт, погуляйте по Лермонтовским местам, водички попейте. Вы же не из своего кармана платите за проживание. Родина вас содержит…
Вот так и поговорили. Иванов приехал в «Зарю», посовещался с командой и принял решение: придётся опять беспокоить Витю. Ломиться вслед за Власовым в Кисловодск — бессмысленно и накладно. Делиться всё равно никто не станет, а за самовольное оставление города (команда теперь вроде как «невыездная», приказ есть — до окончания работы комиссии Пятигорск не покидать!) могут сурово спросить. А чего там такого откопала комиссия — жуть как интересно…
Спецпредставитель отнёсся к звонку Иванова, мало сказать, с прохладцей. После всех происшествий он до конца работы комиссии вообще вычеркнул команду из своей жизни. Всё дело завалили, результатов нет, пришлось из-за них беспокоить больших людей… Ну и на фиг нужны такие уроды? Пусть там себе варятся в собственном соку, пока не исправятся. Даже если и под суд отдадут, хуже от этого никому не станет!
Полковнику пришлось очень постараться, чтобы убедить Витю в целесообразности немедленного перемещения команды и настоятельной необходимости заставить Власова поделиться информацией.
— Знаете, Петрович, это ведь не так просто, как вам там кажется. Лично ему я приказать не могу, придётся опять беспокоить его начальство. А это, между прочим, ко многому обязывает. Я, кстати, из-за вас практически перед всем центральным аппаратом в долгах, как в шелках. Если начнут требовать отдачи, придётся стреляться!
— Это очень и очень нужно, — с мягкой настойчивостью заверил Иванов. — Вы же знаете, если бы не было нужно, я не стал бы просить…
— Знаю, Петрович, знаю. И вообще, я верю в вашу удачливость. Иначе бы просто не стал связываться с вами. Ждите, я перезвоню…
Спецпредставитель позвонил через полчаса:
— Ну всё, поезжайте. Пансионат «Крепость», подойдите к директору, вас разместят. Не знаю, как там будет с вами делиться Власов, но соответствующее указание от своего начальника он получит в течение часа. Удачи вам, Петрович. Смотрите, не разочаруйте меня…
После обеда того же дня команда уже обживала номера в Кисловодском санатории «Крепость», неподалёку от входа в который действительно можно было поглазеть на живописные останки крепости, упомянутой Михал Юрьичем в повести «Княжна Мэри».
— Ну, блин, у нас в последнее время не житуха, а сплошной курорт, — тихонько вздохнул Вася Крюков, любуясь видами. — Как бы не заставили платить за всё это из своего кармана…
Устроившись, Иванов созвонился с Власовым и отправился на проспект Победы, в администрацию, где обосновалась следственная комиссия…