Патер Бракель
Шрифт:
Патер стоял у рождественской елки и всматривался в лица молодых матросов, похожих в своих одинаковых синих форменных куртках на приютских сироток. Трое офицеров и командир лодки заняли свои места перед фронтом команды. Глаза всех моряков были устремлены на патера, тихим и проникновенным голосом начавшего свою проповедь. Все рождественские проповеди похожи одна на другую, особенно в военное время. Рождение младенца Христа. Мир на земле и в человецех благоволение... В заключение хор запел: "Тихая ночь, святая ночь".
Капитан
– Эта лодка - самая большая в германском флоте.
Добравшись до своей библиотеки, патер уселся писать донесение на узенькой бумажной полоске. Крошечную бумажку он скатал затем в трубочку, и, стараясь ступать бесшумно - было уже за полночь, - поднялся на чердак. Там в дальнем углу стояла продолговатая клетка. Не зажигая света, патер нащупал ее рукой. Послышалось тихое воркование и хлопанье крыльев. Патер вынул одного голубя
– Кончилась твоя долгая неволя, - прошептал он и ласково погладил птицу.
– Хватит ли у тебя сил?
– добавил он тихо, ловким движением снял с лапки кольцо и укрепил осторожно на его месте маленький резиновый футлярчик.
– Счастливого тебе пути!
Почтовый голубь перемахнул через Канал и еще до наступления предрассветных сумерек Достиг своего порта приписки - голубятни одного из домов на побережье Кента.
Немного позднее на английскую морскую станцию Гарвич в устье Темзы пришло телеграфное сообщение.
Патер мирно спал.
На другой день, к своему величайшему удовлетворению, патер заметил, что микрофона больше нет. Убрали его столь же тайно, как и вмонтировали. Он проверил все очень тщательно, с пристрастием осмотрел пилястры в поисках проводов и, ничего не обнаружив, снял с колен божьей матери неувядающие цветы и в самом приподнятом настроении перенес их в свой дом, где они снова заняли старое место на окне.
Вечером за патером зашел морской офицер. Время близилось к восьми. Вечер был тихий и для этого времени года необычайно теплый.
Они дошли до гавани, куда разрешалось ходить только военным. Часовой, должно быть проинструктированный, молча отдал честь и пропустил их. Взгляд патера обежал все вокруг.
– Здесь многое переменилось, - заметил он вскользь.
– О да, ваше преподобие, - ответили ему.
– Маленькая рыболовецкая верфь перестроена под базу для подводных лодок, а некоторые здания снесены. Посмотрите, там стояли два больших пакгауза, верно? Они исчезли.
– Но зачем их снесли?
– удивленно спросил патер
– Чтобы лишить англичан ориентиров для пристрелки.
– Ага-а, - протянул патер.
– Теперь что же, там, значит, стоят пушки?
– Нет, ваше преподобие, они стоят вон там, позади длинного мола. И там, за дамбой.
Они шли вдоль стенки.
–
– Об этом они, конечно, знают. Да только не так-то легко им до нас добраться...
– А вы уверены, что несколько поставленных здесь пушек окажутся для англичан столь губительными?
– Одни пушки, конечно, нет, но подходы к гавани защищены также и минным полем.
– О боже мой!
– испуганно воскликнул патер.
– Но ведь тогда и подводные лодки могут наткнуться на мину!
– Ну что вы, ваше преподобие, командирам лодок известен фарватер.
– Ах, значит фарватер все-таки есть?
– Конечно, ваше преподобие, только очень узкий.
– До чего только люди не додумаются, - сказал патер.
– И все это для взаимного уничтожения, - дополнил офицер.
– Да, вы правы, это так. И когда только этому придет конец? Когда, боже мой!
На молу, вытянувшемся далеко в море, стоял капитан фон Люрхов со своими офицерами. Патера приветствовали по-военному; он поблагодарил и пожал каждому руку. Внизу, под молом, он увидел длинное серое тело субмарины.
Командир лодки выкарабкался из рубки и по отвесному трапу поднялся на мол.
– Господин капитан, субмарина к походу готова!
– Ну, тогда успеха вам и благополучного возвращения домой!
Капитан пожал руку командиру лодки. Потом ее пожали патер и все присутствующие офицеры. Командир снова спустился по железным скобам, еще раз приложил руку к фуражке в знак приветствия и скомандовал что-то в переговорную трубу. Внутри лодки зазвенели сигнальные звонки. Послышалось урчанье моторов. Двое матросов отдали швартовы и скрылись во чреве лодки, медленно заскользившей по направлению к выходным бонам.
Офицеры на молу приложили руки к фуражкам; патер, сняв широкополую шляпу, следил за движением лодки. Она обогнула мол, сделала неожиданно резкий поворот, как будто бы решила вдруг вернуться обратно, прочертив большую петлю, пошла параллельно берегу на удалении каких-нибудь трех кабельтовых почти до самой оконечности мыса и лишь отсюда направилась в открытое море.
– Ну прямо как исполинский дельфин, - сказал патер.
– Пожалуй, скорее акула, - возразил фон Люрхов.
– Два месяца мы ничего не услышим о ней.
Капитан пригласил патера в казино, но патер Бракель отклонил это предложение.
Патер извлек из тайника пенал с перьями, тушью и тонкой бумагой и, аккуратно кладя штрихи, принялся рисовать план гавани Зеебрюгге с вытянувшимся, плавной дугой уходящим далеко в море молом. Здесь стояла субмарина... Патер взглянул на часы. Двадцать минут первого. Она была уже далеко от берега, где-то в открытом море...